OUTSIDE. Исаак Ландауэр
время его начинала терзать самая настоящая зависть – особенно к успехам своего протеже у женщин, но и тут, не в силах совладать с благородством и незлобливостью собственной натуры, автор, превозмогая отчаянное желание даже чуточку насолить, удерживался от соблазна хотя бы лёгкой эректильной дисфункции – его герой наслаждался всеми благами разом, покуда Дмитрий вынашивал многолетний план покорения далеко не блистательной соседки. Она тоже постепенно становилась для него образом, дополнялась несуществующими качествами – в основном, естественно, положительными, по мере продвижения вперёд окончательно превращаясь в фантом: тяга к моделированию событий медленно распространялась на территорию реальности, рискуя стереть и без того тонкую для мечтателя грань.
Но граница устояла, отчасти вследствие того, что Димина психика была с детства натренирована столкновениями с опасностью: будь то страстный любитель юношеских прелестей в лице похотливого физрука или бегство от сторожа с увесистым брикетом мороженых окорочков в руках. Далеко не тепличные условия сопутствовали ему непосредственно с рождения, завтрак не всегда был обильным, а ужин в принципе возможным, так что уроки голодного брюха чётко разграничили действительность и иллюзии ещё в ту пору, когда сверстники громогласно сокрушались по поводу чрезмерного домашнего задания. По достижении зрелого возраста подоспел физический труд, не располагавший к совершенному отрыву от происходящего, тем более что в его жизненный цикл постоянно врывались то неожиданные обстоятельства в виде сорванной за перетаскиванием мешков с цементом спины, то пытливые, сверх меры подкованные заказчики, советовавшие ему, как лучше делать стяжку пола или укладывать ламинат – так или иначе, но мир сугубо материальный, хотя и недолюбливаемый, позиций никогда не сдавал, удерживая от сползания в чрезмерное забытье. Да и в целом он был парень трезвомыслящий, а временами, пожалуй, даже слишком. Фантазия, отгородившись от рутины обыденности, продолжала тянуть одеяло на себя, засасывая то, что имело пусть призрачные, но всё-таки шансы на существование в привычном трёхмерном пространстве. Таким образом, в жизни Дмитрий становился всё более и более циником, лишённым эмоций и даже тени иллюзий, зато в мечтах день ото дня расцветал. Истории, рассказываемые самому себе, начинали значить для него куда больше, чем грубая материя существования, требовавшая зарабатывать, чтобы иметь крышу над головой и питаться, ведь именно в тепле и на сытый желудок грезится лучше всего. Он отдавал им себя всего, всё то, что не смог пережить, но страстно желал прочувствовать, выстраивая многоходовую комбинацию из интересных знакомств, тянувших линию сюжета вперёд, к новым открытиям, всё чаще неожиданным и для него. Эмоциональный багаж искреннего, глубоко чувствующего, но сжатого тисками обстоятельств человека, помещённый в лучшую из оболочек. Не найдя себе места здесь, где его призвание вряд ли когда-нибудь зазвучит внушительнее,