OUTSIDE. Исаак Ландауэр
недостаточно качественного продукта. Европейцы – народ прижимистый и, на взгляд всё того же приятеля, оказавшегося хорошо знакомым с предметом, достаточно практичный, чтобы найти применение любой субстанции, тем паче, что даже и побывавшее в бесчисленных ртах это отвергнутое пойло всё одно приятнее изысканных творений каких-нибудь чилийских или калифорнийских фермеров. Спирт – на то и спирт, чтобы методом обеззараживания нивелировать воздействие нежелательной микрофлоры, да и слюна, говорят, сама по себе тот ещё антисептик. Выходило, что, как ни странно, пить можно, чем и занималась львиная доля отечественных ценителей.
«Категория номер два, – вещал Диме захмелевший оратор. – Хорошее вино непосредственно из шато, то бишь винодельческих хозяйств всё тех же галлов, отличающееся мягким вкусом, басни про «терпкость» и «яркость» – не более чем выдумка посредственных земледельцев. Тоже порядочная редкость – к примеру, и в тех, что считаются лучшими, регионах, удача сопутствует лишь в одном случае из трёх. К слову, достойный производитель там вообще не озадачивается рекламой, сбытом и так далее. Коль скоро вино понравилось – будь уверен, что ни в Париже, ни в Риме представителя или просто ритейлера нет. Впрочем, кому надо – сами найдут».
«Третья степень есть тот же номер два, но с характерным опьяняющим эффектом. Вот как то, что ты сейчас пьёшь, – Дима, хотя и пробовал что-либо кроме «Слезы Кубани» впервые, тут же сообразил, о чём идёт речь: такое, и правда, не спутаешь ни с чем. – И четвёртая, наивысшая, ступень, пока что существует лишь в теории, но, я уверен, когда-нибудь мне посчастливится что-нибудь такое попробовать. Хотя, конечно, ждать этого придётся ещё долго».
В тот вечер много ещё говорилось про условность миллезимов, на которые так падки дилетанты, сомнительность преимуществ сильно выдержанного вина, возраст каких-то кустов, одержимость «магнумами» и так далее. Бесчисленные детали смешались в восхищённом мозгу в приятную, но малоинформативную кашу, и свежеиспечённый ценитель вынужден был ограничиться базовыми принципами, тем более, что на территории воображения их оказалось более, чем достаточно. Итак, он восседал за стойкой, справа хранилось вино категории «три», слева – мифическая «четыре», цены удивляли простотой – две тысячи и десять тысяч рублей соответственно, regardless, как всегда бравируя иностранными словами, прибавлял хозяин, наименования. Игорь, объездивший в данном сценарии вместо Диминого товарища юг Франции и Италию целиком, закупал их напрямую у хозяйств по цене от десяти до пятнадцати и от пятидесяти до восьмидесяти евро за бутылку, накручивая, за вычетом логистики и таможни, ровно сто процентов. Секрет гуманного ценообразования на территории старой Европы таился в оплате наличными, пресловутое cash on the nail, позволявшее предприимчивым виноделам посильно игнорировать налоговое бремя, что достигает в оазисах истинного социализма двух третей от прибыли. Таким образом, вложив не более двух миллионов