OUTSIDE. Исаак Ландауэр
предсказуемости. Трагедия ничто в сравнении с отсутствием интриги, генерирующей тоску со скоростью, много превосходящей возможности психики по адаптации к новым условиям. Но если вокруг пустота, значит, нужно искать внутри, и, удобно разместившись на верхней полке – для удобства восприятия Дима представил себя единственным пассажиром дешёвого купе, коротая, лёжа без движения, ставшие ненужными часы, он погрузился в воспоминания, начиная с того момента, когда на горизонте появилась она – та самая интрига с традиционно женским именем. С неё проснулось и разрослось это новое чувство, узнав её, перестало хватать ему подручного времени и, особенно, пространства, на ней споткнулась его доселе неприхотливая жизненная платформа. Что ж, наверное, она того стоила, но идеализирование кого-либо весьма чревато. Будь то герой рейтингового сериала, лично Спаситель или соседка по лестничной клетке. Последнюю звали Милой – приятное слуху сокращение от грубого имени Людмила, неизменно вызывавшем в Диме богатый ассоциативный ряд из домохозяйки с тучным обвислым задом, небритыми подмышками и характерным запахом изо рта. Такой некогда была их общая семейная Немезида – агрессивная, крикливая баба, вечно чем-то недовольная и готовая скандалить буквально часами, покуда не хрипли от истошного крика все жильцы их милой коммунальной идиллии. Люда побеждала во всяком споре так же неизменно, как нетривиальны были её доводы в пользу собственной правоты, выливавшиеся в один решающий аргумент: «Я одинокая несчастная женщина, которой не дают, – здесь бы и замолчать, открыв соседям первопричину застойной ненависти и получив если не желаемое, то хотя бы сочувствие, но гордость, чрезвычайно глубоко уязвлённая перспективой столь откровенно попрать оберегаемое для мифического единственного целомудрие, тут же прибавляла, – хотя бы умереть спокойно». Следуя нерушимому закону жизненной иронии, принцем, открывшим заветные врата, оказался ненавистный ей старший сын Крольчихи, как окрестила она Димину маму за нездоровую в условиях тридцати квадратных метров страсть к деторождению, который один способен был противостоять её воплям, банально не опускаясь до перепалки. Более того – Дмитрий, прозванный ею за высокий, в отличие от улыбавшегося с фотографии папули-сморчка, рост самозванцем, однажды вообще зарёкся разговаривать с бесноватой фурией и успешно держал сей обет до четырнадцати лет, когда, рано оформившийся в мужчину и повзрослевший, решил хлебнуть пивка в компании старшеклассников. Окосев буквально с одной бутылки, он покинул место возлияния, движимый, вопреки миролюбивой до тех пор философии, благородным желанием избавить мир от одного из наиболее отвратительных его проявлений. Знакомый отечественный каприз в духе известной сентенции «Зачем живёт такой человек», хитрой казуистической уловкой открывающий путь к безусловному злодеянию под маской спасательной операции. История страны знала успешные примеры эволюционирования данного порыва до уничтожения целиком