Мифы о прошлом в современной медиасреде. Андрей Иванов
или своеобразная эксплуатация свойственных мифу черт и характеристик, что наглядно можно увидеть на примере мифотворческих процессов.
Далее можно отметить распространенное мнение о том, что миф, как и идеология, принадлежит определенной группе. Такое мнение разделял Х. Тюдор, характеризуя политический миф как нарратив конкретной группы, у которой есть свои герои, представляющие соответствующую группу и символизирующие политическую судьбу общности30.
Определение Б. Линкольном31 мифа как идеологии в нарративной форме и мнение К. Флада32 о том, что миф представляет собой идеологически маркированный нарратив, продолжают традицию рассмотрения мифа и идеологии как фактически синонимичных феноменов, но также и открывают простор для рассуждений о повествовательной форме мифа.
Справедливым представляется утверждение, что идеология и миф являются отличающимися друг от друга, но взаимодополняющими видами политических текстов, которые используют различные механизмы воздействия: «…рационально – логическую аргументацию, призванную убедить, – в случае идеологии и хроно–логическое изложение, позволяющее представить нечто как очевидное – в случае мифа»33.
Нарративная форма мифа, однако, оказывается почти всеохватывающей, и здесь мы соглашаемся с Р. Бартом, полагавшим, что «…носителем мифического слова способно служить все – не только письменный дискурс, но и фотография, кино, репортаж, спорт, спектакли, реклама. Миф не определяется ни своим предметом, ни своим материалом, так как любой материал можно произвольно наделить значением…»34.
При этом миф не просто наделяет вещи значением и смыслом, но и, в отличие от других символических форм, придает вещам значимость (signifciance), делая их близкими человеку35.
В целом, соглашаясь с мнением вышеуказанных исследователей, отметим также, что главным, по нашему мнению, критерием, определяющим отличие между социальной мифологией и идеологией, выступает не способ трансляции, механизм воздействия и адресаты, и даже не контекст, а само содержание, наполнение этих явлений: содержание социальной мифологии обладает глубиной, восходит к архаике, а идеология пытается только «подражать» мифу, используя его потенциал в обслуживании текущих интересов, замыкаясь в актуальной современности.
Конечно, для общества всегда будет существовать потенциально высокий уровень угрозы от проникновения социальных мифов в сферу политики. Однако, фиксация данного обстоятельства не означает обязательно того, что социальный миф в политической сфере, в политических институтах выполняет исключительно негативные, деструктивные функции. Так, встречаются точки зрения, абсолютизирующие конструктивное значение идеологии именно в связи с мифом: «Миф, воспринимаемый как иносказание о коллективном опыте не может сам по себе исказить идеологию, наоборот – только он
См.: Tudor H. Political myth. – New York, London: Praeger Publishers, Inc., 1972. 157 p.
См.: Lincoln B. Theorizing Myth: Narrative, Ideology and Scholarship. – Chicago: The University of Chicago Press, 1999. 313 p.
Флад К. Политический миф. Теоретическое исследование; пер. с англ. – М.: Прогресс–Традиция, 2004. 264 с.
Малинова О.Ю. Миф как категория символической политики // Символическая политика: сб. науч. тр. / ред. кол.: Малинова О.Ю., гл. ред. и др.; Вып. 3. Политические функции мифов. – М.: ИНИОН РАН, 2015. С. 9.
Барт Р. Мифологии; пер. с фр. – М.: Изд – во им. Сабашниковых, 2004. С. 234.
Bottici C. A Philosophy of Political Myth. – Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 123–124.