Неаполь, любовь моя. Алессио Форджоне
веревку из сумки.
Сняла рубашку, потом юбку. На ее ногах проступали тонкие синеватые вены.
– Но я умею плавать! – запротестовал я, со всей силы пиная песок.
– Дай руку.
– А если я научу тебя плавать?
– Завтра, – сказала она и обвязала мое запястье двойным узлом.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня! – ответил я, бабушка засмеялась, потому что сама постоянно говорила мне такое, когда я не хотел делать домашнее задание.
Мы зашли в воду. Два шага, и вода мне уже выше пупка. Я оглянулся – бабушка стояла как раз на границе прибоя, куда не докатывались волны и песок был светлее. Даже ног не замочила. В одной руке она держала свободный конец веревки, а в другой – ту ее часть, которая была привязана ко мне.
– Я пойду? – крикнул я ей.
– Не вздумай нырять!
Я помахал бабушке рукой, а потом нырнул, но не успел даже толком погрузиться, не успел забыть обо всем, открыть глаза под водой, как веревка на моей руке натянулась.
– Тебе понравилось? – спросил я бабушку, едва вынырнул, и закрыл лицо ладонями.
– Очень понравилось, но больше так не делай.
– Еще разок.
– Нет!
– Но я для тебя это сделал!
Бабушка огляделась по сторонам, словно пытаясь вспомнить, под какой именно камень спрятала все те причины, по которым решила отвести меня на пляж.
– Ну, всего разочек, – взмолился я.
– Хорошо, только быстро.
Я снова нырнул. Один раз, второй, третий, так быстро, как только мог, пока бабушка не успела ничего сказать и не вытащила меня из воды. Я открыл глаза и заново увидел мир – красные и темные стены домов рядом с пляжем, трубы фабрики, бабушку, уже стоящую неподвижно не где-то там, далеко, а совсем рядом со мной, по колено в воде.
– Живо иди сюда! – крикнула она. Я рассмеялся в ответ. – Живо иди сюда!
– Нет!
– Все, идем домой. – Бабушка дернула за веревку, моя рука взмыла в воздух.
– Нет! – Я рванул веревку на себя так сильно, что бабушка оказалась по пояс в воде.
Она глянула на свои ноги, ставшие лазурными под водой. Потом посмотрела на меня широко раскрытыми глазами:
– Вот ты сейчас у меня получишь, даже не представляешь как, а ну, быстро вылезай!
Я засмеялся и снова потянул за веревку.
– Ох, как я тебя вздую, мало не покажется, – крикнула бабушка, когда вода поднялась ей выше живота и расползлась мокрым пятном по груди, вымочив купальник.
– Бабушка, а если я нырну?
– Я тебя прибью!
– Но тут неглубоко.
– Я тебя прибью, клянусь, прибью!
Я принялся сматывать веревку, перебирать руками, подтягивая бабушку к себе.
– Кикко, послушай меня, – сказала она. – Я тебя так вздую, что ты всю жизнь это помнить будешь.
– Готова? – спросил я, когда веревка, соединяющая нас, стала не длиннее пары метров.
– Мы больше на море не пойдем, клянусь.
– Готова? Ну, готова? – твердил я.
– Все, теперь