Кровавый след. Деон Мейер
мать твою!
Они начали хвастаться, что у кого есть.
Прибежала Мичи с пивом; тетушка Вильна обслужила их.
– Стаканов не надо, – сказал Здоровяк.
Они с удовольствием пили из горлышек. Седой брякнул бутылкой о столешницу, вытер губы:
– Прямо материнское молочко!
Эмма нагнулась ко мне через стол и шепнула:
– Хотят вернуть молодость… Вспомнить, какими были в студенческие годы.
«Скорее полные идиоты», – подумал я.
– Еще пива! – крикнул Крысеныш.
Тетушка Вильна принесла.
Когда она проходила мимо нашего столика, я попросил счет.
– Вы ведь еще двойной бифштекс заказывали, – удивилась тетушка Вильна.
«Рыцари» вдруг замолчали, стали прислушиваться.
– Спасибо, тетушка, в другой раз, – тихо сказал я.
– «Двойной бифштекс», – хихикнул Крысеныш.
«Рыцари Харли» снова заржали, стали пить пиво.
– Булочки очень вкусные, – сказала Эмма тетушке Вильне.
– Спасибо, Эммочка.
Эмма налила себе еще чаю.
– Эммочка, иди к нам! – крикнул Спортсмен.
– Не тронь ее, она вон какая худенькая, – сказал Крыса.
– Чем ближе кость, тем слаще мясо, – ответил Спортсмен.
Они снова заржали.
– А он предпочитает двойные бифштексы, – заметил Здоровяк, глядя на меня и стуча себя пальцем по черепу.
Первый локстонский закон Леммера: в городке не давать воли своему гневу. Я встал, подошел к стойке и, держась к ним спиной, достал бумажник.
– Знаете, почему Иисус не мог родиться в Локстоне? – спросил друзей Крысеныш.
Тетушка Вильна нахмурилась.
– Потому что здесь нет ни одного умного мужика, – ответил Седой.
– Ха-ха-ха!
– И ни одной девственницы, – подхватил Здоровяк.
Снова «Ха-ха-ха» – на октаву выше.
Тетушка Вильна выписывала нам счет – медленно и аккуратно, как всегда.
– Ну не знаю, – возразил Седой. – Судя по виду, похоже, Эммочка еще девственница.
Я положил ладонь на стойку, опустил голову, медленно сделал вдох. Вдох, выдох. Я понимал, какие мысли вертятся у них в головах. Они меня рассмотрели, увидели невзрачного, тощего субъекта, деревенщину. Храбрости у них заметно прибавилось.
– Тощая дева со взором горящим, – сказал Спортсмен.
– Да ты, оказывается, поэт! – воскликнул Здоровяк.
– «Эмма, о, Эмма!» – пропел Крысеныш.
– Ха-ха-ха!
– «Скажи своей маме, что дядя хочет сделать с тобой ребенка».
Хриплый хохот над его вариантом популярной песни «Эмма».
Я открыл бумажник, приготовился платить. Заметил, как дрожат руки.
– Не волнуйся, Эмма, я буду нежен с тобой, – сказал Крысеныш.
– А может, и нет, – подхватил Спортсмен.
– Ха-ха-ха!
Я услышал, как Эмма отодвинула стул от стола и подумал: вот оно, началось.
– Ну,