Судьба нерезидента. Андрей Остальский
колледж и Кембриджский университет слывут на весь мир кузницами блистательных политиков и государственных деятелей, равно как ученых, экономистов и так далее. Ему и секунды не понадобилось, чтобы сформулировать ответ. И какой! Еще не отзвучало в зале эхо моего голоса, как уже громко и уверенно разливался по залу его мощный баритон: «Мы внимательно следим за тем, что происходит в Вильнюсе. Могу сказать, что наши дальнейшие отношения с Горбачевым зависят от того, чем закончатся эти события, как разрешится этот кризис».
Меня поразило, что он не сказал: «отношения с СССР» или «с Москвой». Нет, четко, однозначно и вполне персонифицированно: «с Горбачевым». Значит, британцы, по крайней мере, ясно понимали, что в советской системе ничто не делается без согласия, если не прямого распоряжения первого лица. Зная горбачевский стиль, я не сомневался, что письменного распоряжения о применении огнестрельного оружия против мирных жителей не существует, но какой-то однозначно понятый устный намек председателем КГБ Крючковым наверняка был получен. Иначе бы он никогда не решился действовать. Это ведь знаменитый синдром Томаса Бекета. «Неужели никто не избавит меня от этого беспокойного священника?» – раздраженно сказал король Генрих II, и придворные бросились убивать святого.
Но король потом каялся: пришел в Кентерберийский собор в рубище и босиком, пал ниц у алтаря и смиренно позволил священникам высечь себя.
Горбачев не только официально не покаялся, его не только никто не выпорол, но он даже толком не извинился. Нес в свое оправдание что-то совершенно невнятное: ничего, дескать, знать не знал. Даже исполнителей не наказал. У английского короля была хотя бы отговорка, что убийцы скрылись в независимой в те времена Шотландии, но Крючков и его спецназ были рядышком, под рукой…
А потому не могло быть Горбачеву прощения…
…Когда я приехал с пресс-конференции в гостиницу и пошел в бизнес-центр посмотреть сообщения мировых агентств, то с изумлением увидел, что и Рейтер, и АП, и Франс Пресс поставили на первое место в сводке главных мировых новостей часа ответ Дугласа Хёрда на мой вопрос. Оказывается, это была первая официальная реакция Запада на вильнюсские события. А я, сам того не ведая, стал соавтором сенсации.
Но за минуту славы пришлось и заплатить. На пресс-конференции присутствовал кто-то еще из моих сограждан и побежал стучать к Харчеву. А у того появилась сладкая возможность отомстить мне за то, что оказался по моей милости да по собственной глупости в идиотском положении.
Как рассказал мне позднее Виктор Лебедев (да и другие источники подтвердили), на следующее утро посол созвал экстренное и секретное совещание старших дипломатов. На повестке дня был один вопрос: «Что делать с провокацией Остальского?» Посол склонялся к тому, чтобы послать срочную шифрограмму, чтобы ее прочитали все члены политбюро. Но послу хотелось на всякий случай заручиться поддержкой для столь резких действий. Вообще-то большинство оперативно-дипломатического