Память. Людмила Евгеньевна Кулагина
полчаса уже трудно было понять кто из мужиков анархист, а кто нет. Все говорили лозунгами, все были друзьями. Идеологические разногласия были стёрты легко и просто бутылкой самогона. Воистину волшебная жидкость!
11. Роды
Орина обрадовалась, что, наконец, избавится от бремени, от которого она уже устала, которое начало угнетать. Девушка чувствовала себя фермой по производству детей, она сама уже никого не интересовала, все интересовались ею, как местом для вынашивания ребёнка. Сама она жила лишь ожиданием окончания этой муки, и вот, наконец, начались роды. Она обрадовалась и испугалась одновременно. Она видела, как рожала Олеся, этот опыт не добавлял оптимизма.
На мучения женщины во время родов лучше не смотреть. Роженица забывает их быстро, так уж устроена человеческая психика, какой-то хитрый механизм помогает забыть негативные переживания. Физиологический процесс, запланированный самой природой, не оставляет рубцов, так как воспринимается организмом как нечто естественное, а зритель со стороны долго помнит картины этого «страшного кино».
Схватки тянулись невыносимо долго, и когда пришло время потуг, Орина безумно устала. Равнодушие и апатия пришли на смену страстному желанию, чтобы всё быстрее закончилось. Потуги не приводили к результату, ребёнок не двигался.
– Положение плода неправильное, – поставила диагноз бабушка Ярина.
Орине было уже всё равно, она не открывала глаз, лишь завывала тоскливо при каждой новой потуге. Ганна грустно смотрела на женщину, гладила её по руке. Такие случаи обычно заканчивались летальным исходом и для роженицы, и для ребёнка, но Александра была другого мнения.
– Давайте я попробую, – вдруг, сказала она.
– Что ты попробуешь? – удивилась Ганна.
– Развернуть ребёнка, он же лежит поперёк. Нужно развернуть его ногами вперёд и тянуть за ноги, телят так иногда вытаскивают, – спокойным тоном предложила Саша.
– Ты что с ума сошла, а если голова застрянет? – изумилась Ганна.
– Потуги скоро закончатся, и тогда шансов выжить у ребёнка не останется, – чётко произнесла Саша. – А промежность рассечь можно, если голова не будет проходить.
– Сделайте хоть что-нибудь, – сказала Орина, – подыхаю я. Вытащите его из меня. Хоть перед смертью спокойно вздохну один раз, не могу больше это терпеть.
– Пусть пробует, – посоветовала бабка Ярина.
Ганна долго смотрела на Орину, затем коротко кивнула Александре.
– Начинай.
– Мне нужны простыни, острый нож, горячая вода.
Ганна, молча, обречённо глядя вникуда, подготовила всё это.
– Дайте ей горилки, – приказала Саша.
Глаза Ганны изумлённо расширились, но приказание мать выполнила без споров.
– Перенесём её на стол! – последовал новый приказ. Забежал бледный, измученный ожиданием Семён и перенёс Орину.
– Останься, поможешь,– сказала Семёну Саша, – мой руки.
Александра засунула руку куда-то внутрь Орины, резко сказала Семёну:
– Держи её за плечи. Да не так. Прижми