Сто лет. Хербьёрг Вассму
то, что происходило, не касалось ее лично, но все-таки она словно отвечала за то, чтобы ничего не вышло за рамки приличия. Она избавилась от мучительного чувства, будто она – остановившиеся часы, висящие на стене в комнате больного, и быстро вывела оттуда детей. Сначала Хельгу и Карстена, которые понимали, что их это касается в первую очередь. Их хотели принести в жертву, а теперь они, может быть, спасутся, вернувшись в объятия отца. Ведь получил же Авраам в последнюю минуту от Господа разрешение не приносить Исаака в жертву. Наверное, подобное разрешение услышал и Фредрик. С горечью думая об этом, Элида кивнула старшим детям, чтобы они вышли из комнаты. Из комнаты предательства и жертвоприношения. Агду пришлось унести силой – она хотела остаться с матерью.
Когда дверь закрылась, Фредрик умоляюще протянул руку.
– Ты не должен думать только о себе, Фредрик! – строго сказала Кьерсти. – И ты не можешь вдруг явиться к Хельге, имея с собой на трех детей больше, чем собирался.
Элида молчала.
– Нет! Все должны ехать вместе! – выдохнул Фредрик, схватившись за сердце обеими руками.
Это снова заставило Элиду действовать.
– Пожалуйста, уходите! И большое… большое вам спасибо, – прошептала она и кивнула каждому в отдельности.
И они ушли. А что им еще оставалось?
Элида чувствовала, что взяла вину на себя. Отцовская любовь была очевидна. Все ее видели. Она понимала, что должна поддержать его в присутствии всех. Во всяком случае, дети должны услышать, что и она тоже хочет, чтобы они поехали с ними.
Когда Элида и Фредрик остались одни, она остановилась посреди комнаты, не в силах подойти к кровати, хотя Фредрик тянул к ней здоровую руку.
– Я знаю, как тебе будет трудно. Ведь я знаю…
– Да! – жестко сказала она. – Но так же трудно и отдавать своих детей чужим людям, – проговорила она бесцветным, безутешным голосом.
– Ты простишь меня?
– То, как ты себя вел? Не знаю, Фредрик, – по-прежнему жестко ответила она. И вышла вслед за всеми, прикрыв за собой дверь. Связь между ними ослабла. И Элида не знала, станет ли эта связь опять такой же крепкой, как прежде.
Накануне вечером она наказала себе не плакать, когда приедут за детьми. И без того все было достаточно тяжело. Наверное, ей помогли молитвы, она долго не спала той ночью. Когда она убедилась, что Фредрик уже заснул, она встала, вышла во двор и спустилась на берег. Там, наедине с собой, она прижалась головой к покалеченной иве, на которой еще не было почек.
Потом столкнула ногой в воду камень. И тут же почувствовала запах моря. Запах ледяных гниющих водорослей и провонявшей в трещинах камней воды, как ни странно, помог ей. Она вдруг вспомнила, что именно этот запах, этот проклятый запах всегда пробуждал в ней желание уехать отсюда. И пока Элида стояла там, в холодном ночном свете, позволив ветру растрепать и распустить ей волосы, хотя этого никто не видел, пока она стояла там, вытирая глаза и нос и радуясь, что ее никто не видит, она твердо решила, что все обернется благословением