Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923. Юрий Фельштинский
другие большевики, входившие в состав делегации то ли как члены, то ли как эксперты, Троцкий вменил в обязанность военным «отстаивать интересы русской армии», причем «с чисто военно-технической точки зрения». Такой подход был очень важным идеолого-догматическим багажом, который уже вскоре Троцкий сможет с высокой степенью эффективности использовать при строительстве Красной армии и ведении военных действий.
По дороге в Брест в Двинске (Даугавпилсе) 24 декабря (6 января) состоялся митинг, на котором Троцкий выступил с «напыщенной речью». Он заявил: «Наша воля закалена в борьбе, и пусть знают все, что русский народ хочет мира, но он может принять только истинно демократический мир». На другом участке не существовавшего уже фронта Троцкий опять выступил с «трескучей» речью, о том, что русская революция не склонит головы перед германским империализмом; не для того сбросили русские крестьяне, солдаты и рабочие иго царя, чтобы подчиниться другому игу, игу немецких капиталистов и буржуазии; в полной уверенности в вашей поддержке, товарищи, мы подпишем только почетный мир. «Окопники угрюмо молчали», – комментировал Фокке[260].
Иначе говоря, с самого начала своего участия в переговорах Троцкий не исключал их разрыва, чего он отнюдь не скрывал, правда только от членов делегации, но более осторожно относился к экспертам. Сам же Троцкий, однако, через много лет вспоминал: «Когда я в первый раз проезжал через линию фронта на пути в Брест-Литовск, наши единомышленники в окопах не могли уже подготовить сколько-нибудь значительной манифестации протеста против чудовищных требований Германии: окопы были почти пусты… Мир, мир во что бы то ни стало… Невозможность продолжения войны была очевидна. На этот счет у меня не было и тени разногласий с Лениным»[261].
После того как в Брест сообщили, что советская делегация прибывает во главе с Троцким, радости Кюльмана и Чернина не было предела, и это показывало, до какой степени они были удручены возможностью срыва переговоров[262]. 27 декабря (9 января) конференция возобновила работу. Относительно замены Иоффе Троцким ходили разные слухи. Согласно одной версии, Иоффе был заменен, так как не сразу разгадал «дипломатическое коварство» Центральных держав в вопросе о самоопределении наций. По другой – будущий левый коммунист и противник Брестского мира Иоффе сам отказался возглавлять делегацию на переговорах. К тому же Иоффе изначально не хотел ехать в Брест и отправился по настоянию Троцкого, дабы у Троцкого оставалось поле для маневров: оставить Иоффе во главе в случае провала переговоров и сменить Иоффе в случае необходимости, а то и успеха. Впрочем, Иоффе во всех случаях остался в составе советской делегации как заместитель Троцкого.
Непосредственно возглавив советскую делегацию в Бресте, Троцкий, по существу дела, почти отстранил от переговоров всех остальных членов делегации. Это не ускользнуло от внимания Чернина, который записал в дневнике, что члены советской делегации «все трепещут перед Троцким и на заседаниях в присутствии Троцкого никто