Зримая тьма. Уильям Голдинг
к неподвижности и спокойствию; во-вторых, они настолько привыкли отправлять и получать деньги по воздуху, что когда одному из этих престарелых джентльменов протягивали банкноту, он немедленно поднимал ее, словно проверяя водяные знаки. Еще одним следствием этой эволюции или, вернее сказать, деградации, стало то, что в ответ на любую свою реплику или просьбу покупатель получал продолжительное молчание и отрешенный взгляд приказчика, пытавшегося вспомнить, что делать дальше. Впрочем, называть этих джентльменов приказчиками – значит проявить неуважение к их памяти. В ясные дни, когда тусклое электричество выключалось и магазин освещался сквозь большие окна или широкие и пыльные световые люки, часть которых выходила в другие помещения и не давала света, темнота отступала в тихие закутки или забытые коридоры. В такой день случайный покупатель замечал призрачный крылатый воротничок, маячивший в отдаленном уголке; и когда его глаза привыкали ко мраку, он мог разглядеть над воротничком бледное лицо, а внизу – пару рук на уровне невидимого прилавка. Их обладатель был так же неподвижен, как лежавшие на прилавке коробки с болтами, гвоздями, шурупами, дверными петлями и кнопками. Он стоял с отсутствующим видом, пребывая в каком-то непостижимом состоянии духа, и тем не менее его тело оставалось в вертикальном положении до самого последнего покупателя. Даже молодой мистер Артур, при всем своем добродушии и искренней благожелательности, считал, что вертикальное положение – единственно подходящее для продавца и что сидящий продавец – явление в чем-то аморальное.
Мистер Артур был очень набожным, и в годы его царствования благодаря таинственным свойствам человеческой души служащие все больше и больше пропитывались святостью. Сочетание дряхлости, бережливости и благочестия превращало их в самых никчемных и одновременно самых почтенных продавцов в мире. Они стали своего рода достопримечательностью. Наполеоновское решение убрать проволочную паутину исчерпало силы молодого мистера Артура. Он был убежденным холостяком, не от неприязни к женщинам или извращенности, а от недостатка полового влечения; и все состояние завещал на свою часовню. Во время Второй мировой войны магазин перестал приносить прибыль и с трудом окупался, однако мистер Артур не видел в этом причины для его закрытия. До конца его жизни никого из святых старцев не уволят, потому что больше они ничего не умеют делать и им некуда податься. Когда прогрессивный внук бухгалтера, служившего у его отца, упрекнул мистера Артура за такой неделовой подход, тот невнятно пробормотал: «Обжегся на воде – не дуй на молоко».
Сейчас уже невозможно было сказать, повлияло ли введение отдельных касс на скорость деградации. Ясно было только то, что положение стало критическим, о чем свидетельствовали судорожные попытки спасти магазин. Пожилые джентльмены, так долго простоявшие за прилавками и так мало продавшие, не лишились своих почетных привилегий, но первая же судорога преобразований