Брак по-американски. Тайари Джонс
для мэра, – сказала Оливия. – А мне ты можешь сделать еще одну.
– А еще лучше – настоящего внука, – вставил Рой-старший и обвел своей большой рукой невидимый круглый живот. Его смех рассеял липкие чары, которыми нас приковало к дому, и мы смогли уехать.
Селестия растаяла, как только мы оказались в машине. Злые силы или нервы, мучившие ее, исчезли, когда мы выехали на шоссе. Она опустила голову между колен, чтобы расплести французскую косу, и распушила убранные волосы. Потом она выпрямилась и снова стала собой: вернулись копна волос и озорная улыбка.
– Боже, как было непросто.
– Правда, – согласился я. – Понять не могу, в чем дело.
– В ребенке. Когда речь заходит о внуках, даже нормальные родители с катушек съезжают.
– Но твои-то не такие, – сказал я, вспомнив ее отца и мать – холодных, как замороженный пирог.
– Нет, и они тоже. Они просто рядом с тобой сдерживаются. Им всем психотерапевт нужен.
– Но мы же хотим завести детей. Ну, что с того, если они тоже детей хотят. Хорошо же, что мы все хотим одного?
Перед мостом по пути в гостиницу я съехал на обочину. Мост явно не подходил по размеру к тому, что на карте значилось как река Алдридж, но на деле было просто широким ручьем.
– Что у тебя на ногах?
– Босоножки на платформе, – ответила Селестия, нахмурившись.
– Ты в них идти можешь?
Селестию явно смущали ее туфли – замысловатая конструкция из ленты в горошек и пробковых платформ.
– Нет, а как бы я впечатлила твою маму в туфлях на плоской подошве?
– Не переживай, это близко, – сказал я и ступил на мелкую насыпь. Селестия семенила за мной.
– Держись за шею, – предупредил я и взял ее на руки, как невесту. Так я и нес ее до конца пути. Она уткнулась мне в шею и вздохнула. Я никогда ей не признавался, но мне нравилось быть сильнее, так, чтобы у нее буквально земля уходила из-под ног. Она мне тоже не говорила, но я знал, что ей тоже это по душе. Когда мы дошли до ручья, я поставил ее на влажную землю.
– Что-то ты потяжелела. Может, ты все-таки беременна?
– Ха-ха, очень смешно, – сказала она и посмотрела вверх. – Для такой речушки мост явно великоват.
Я сел на землю, скрестив ноги, и прислонился спиной к металлической опоре, будто это дерево у нас перед домом. Я похлопал рукой по земле перед собой, и Селестия села ко мне спиной, я обнял ее за грудь, прижавшись подбородком к ее шее. Прозрачная вода в ручье пенилась, набегая на гладкие камни, и в сумерках маленькие волны отливали серебром. От моей жены пахло лавандой и кокосовым тортом.
– Раньше, еще до того, как построили дамбу и вода ушла, мы с папой часто приходили сюда по субботам. Приносили леску и приманки. Отчасти это и есть отцовство: бутерброды с колбасой и газировка. Селестия рассмеялась, не подозревая, насколько я серьезен.
Над нами проехала машина, металлическая сетка задрожала, и ветер словно заиграл на ней, выдувая ноты сквозь отверстия – так еще бывает, если легонько подуть в горлышко бутылки.
– Если