сВободнЫе. Эшли Дьюал
потерянной, – продолжает он низким, густым голосом, – тебя смущают местные ребята? Если хочешь, я накажу обидчика.
– Я в порядке. Спасибо.
– Видимо, ложь – твой талант.
Вновь смотрю на парня и почти явственно ощущаю, как от него исходят неприятные, колючие волны. Мне вдруг становится страшно. Возникает ощущение, что он вполне мог бы ударить меня сейчас. Хочется рвануть вон из столовой, как можно дальше отсюда, но в голове вновь просыпается это ноющее желание постоять за себя. Глупое желание.
– Не говори так со мной, – отрезаю я, стараясь имитировать ту же холодность и отстраненность, что и парень.
– А как же с тобой говорить? – с наигранным интересом спрашивает он и поправляет пышную, светлую шевелюру. На запястьях сверкают золотые запонки. Наверняка, новенькие. Те были испачканы кровью. – Ходят слухи, твоя мамочка была той еще штучкой. Это правда?
– Может, ты просто найдешь себе другое место? – цежу я сквозь зубы.
Между нами вспыхивает что-то опасное. Парень глядит на меня упрямо, словно и вправду ждет ответа на свой идиотский вопрос. Его глаза сияют азартом, каким-то странным и глупым желанием. Секунду спустя я понимаю, что желание это простое – унизить меня. Покрыть грязью. Точно так же, как он сделал это с Сашей. Молча смотрю на него, стараясь не выглядеть жалкой. Он изгибает губы в презрительной усмешке и едва ощутимо касается пальцем моей щеки. Я отдергиваюсь, резко и быстро.
– Лучше ты найди себе другое место, маленькая лгунья.
– Иначе что ты мне сделаешь?
– Найди другое место, – настойчиво повторяет он, хватая меня за руку так сильно, что мне кажется, будто после этого останется жуткий синяк, – или тебе сильно не поздоровится.
– Отпусти. Мне больно!
– Привыкай к этому чувству, лгунья, – ледяная улыбка тянет его губы в стороны, – ты еще не раз испытаешь его, если снова прикроешь своего названного братца.
Мы смотрим друг на друга еще пару секунд, и, кажется, что весь мир вокруг просто остановился, замер, а затем я, наконец, вырываю руку из его пальцев и подрываюсь с места.
– Иди к дьяволу, больной ублюдок, – шиплю я, глядя в кошачьи глаза, – еще раз подойдешь ко мне, пожалеешь!
Подхватываю с пола сумку, резко закидываю к себе на плечо и решительно несусь к выходу. В столовой так тихо, что я слышу собственные шаги. Наплевать. Пусть смотрят.
Я иду по стеклянному коридору, не оглядываюсь и где-то в глубине души сдерживаю бешеные рыдания. На физкультуру прибегаю вся взвинченная и красная. Одеваюсь в желтую униформу, едва не порвав шорты. Плевать на всех, плевать! Завязываю волосы в тугой хвост, даже не смотрю на своих одноклассниц, которые так и таращатся на меня во все глаза, и выбегаю на стадион. Ах, идите к дьяволу! Все к дьяволу! Ношусь по кругу, как угорелая. Учительница меня хвалит, говорит: у меня талант. О, да, что вы говорите! Пойдите, доложите директрисе, она сто процентов обрадуется! К концу урока