О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

      – Да вы еще и превосходный артист, месье Пирамида! – вновь улыбается мушкетер. Под маской сверкают отменные белые зубы.

      – Или вы принимаете мой вызов… или!.. – не унимается Юрочка.

      Вон они каковы, воздушные кабальеро! Сенсация! Впервые в истории дуэль назначается на роликовых коньках!

      – Драться, черт возьми! – залихватски, как гусар, кричит Отсебятников. – Пирамида, черт дери, вот твои секунданты!

      Он показывает на двух гвардейцев в конвойских черкесках и лохматых папахах, которые подъехали, держась за руки, словно гимназистки.

      – Граф Оладушкин и князь Рзарой-ага. Ар ю эгри, джентельмен?

      – О иес, хиа ю ар, – отвечают аристократы. – Файн аффэа!

      – Дуэль – это потрясающе!.. – поползло по скейтинг-рингу. – Давненько в Петербурге не было дуэлей… забыты законы чести… мало осталось истинных дворян… пилоты возрождают дух рыцарства… а где будет дуэль?.. да конечно же рядом, на аэродроме… среди аэропланов… ах!

      …От освещенных ворот скейтинг-ринга отъезжают экипажи, разбегаются в темноту маски, домино, огромные шляпы, спортивные костюмы… визитки…

      В нише, ярко освещенной луной, в странных позах замерли Пьеро, фламандский бюргер, средневековый колдун-звездочет.

      – Дуэль? Вот на дуэли и обратаем, и укандохаем, и протокольчик составим…

      Ночь, ледяная гладь канала, аптека, улица, фонарь

      …Двое мужчин, один в летнем пальто и с непокрытой головой, другой в твердой шляпе, медленно шли вдоль по набережной канала. Вокруг пустынные городские кварталы, которые еще недавно в нашем фильме кишели такой деятельной жизнью.

      – Что-то гибельное есть в этом поветрии, – говорит первый, – ночные балы, скейтинги, дуэли между авиаторами…

      – Прибавьте к этому разгон демонстрации рабочих, – резко вставил второй.

      – Безумный город, манящий и до странности молодящий кровь… сознанье страшного обмана всех прежних малых дум и вер, и первый взлет аэроплана в пустыню неизвестных сфер…

      – Зря вы рифмуете обман и аэроплан. Хлыщи и золоченые болваны примазываются к авиации, сделали из нее моду наравне со спиритизмом и французской борьбой, а ведь в воздухе, возможно, – будущее нашей страны…

      Вдруг из темноты прямо на собеседников выскочил некто дикий в ореоле рыжих волос, в рубашке с петухами, с черной мантией за спиной.

      – Братцы, кто здеся из Царевококшайска? – дико завопил он и пролетел мимо.

      Все стихло. Двое ночных прохожих смотрели в пустую перспективу, один со злой улыбкой, другой с тоской.

      – Аптека, улица, фонарь, – тихо проговорил последний.