Принц на черной кляче. Анна Ольховская
капризно занудила Люба, поворачиваясь к матери.
Но той рядом уже не было. Прасковья и так чувствовала себя виноватой перед детьми за то, что нарушила обещание. Но куда девать дочку, когда до конца каникул еще целый месяц? Не болтаться же ей одной дома, в городе!
Однако защищать Любу мать не собиралась. Женщина прекрасно видела, что средняя дочь – копия папеньки во всех отношениях, и потакать дурному характеру девочки не хотела.
А в душе надеялась, что остальные дети, объединившись с кузенами, слегка подкорректируют личность Любы. Если взрослые не станут вмешиваться.
Может, хоть тогда поймет что-то девчонка?
Глава 10
Мать уехала на следующий день рано утром, и безмятежное счастье закончилось. Отныне везде, всегда и всюду с детьми таскалась Люба, абсолютно не реагируя на молчаливый бойкот, устроенный ей братьями и Надей.
Па-а-адумаешь, молчат они! Разговаривать с сестрой не хотят! Ну и не надо! Мне есть тут с кем разговаривать!
Вот только дня через три количество желающих дружить с Любкой сократилось до нуля. Собственно, их, друзей, и так с каждым летом становилось все меньше – уж очень противная росла девчонка, хитрая и подленькая. Ей ничего не стоило выболтать тайну, доверенную по большому секрету, подставить подружку, стараясь выгородить себя, устроить пакость чисто из спортивного интереса – смешно ведь! Да и капризная была, чуть что не по ней – вой, сопли, слезы.
Поколотить или за косы оттаскать – себе дороже. Ванька вон первым на себе ощутил, что значит обидеть кузину. Да и остальные обидчики безнаказанными не оставались – или сами загадочным образом травмировались, или оказывались виноваты в том, чего не делали, или лишались своих любимцев.
Два щенка и маленький беленький котенок. За предыдущие три лета – три пушистых малыша, исчезнувшие, а потом найденные придушенными.
В общем, проще было игнорировать мерзкую девчонку, чем пытаться наказать ее за гадости. А бегать и жаловаться взрослым – последнее дело.
К тому же взрослые все равно не поверили бы. Ванька попробовал тогда обвинить двоюродную сестричку в своем увечье и что? Бабушка даже отругала его – ишь ты, чего удумал! Шестилетняя девчонка ему, видите ли, перекладину подпилила! Да у нее умишка на такое не хватит!
А теперь это была десятилетняя девчонка, низкорослая, коренастая, с тощей серой косицей, очень похожей на крысиный хвост, с большими ушами, с крысиным же личиком – длинный нос, маленькие темные глазки, скошенный подбородок – и вечно недовольным выражением этого личика.
Женский клон Никодима, в общем.
Который (клон, а не Никодим) таскался теперь следом за детьми, портя им настроение ехидными и злобными комментариями.
Правда, остальных деревенских детей Люба старалась не цеплять – если всем скопом отметелят, замучаешься по очереди пакостить – вымещала свою зависть и злобу на родственниках.
И через неделю допекла их так, что Сашка, воспользовавшись тем, что бабушка как раз