Море имен. Ольга Онойко
панбархата и синей кофточке она присела за кухонный стол на табурет – смущаясь, маленькая и потерянная. На стене тикали большие деревянные часы, в окно светило солнце, и видно было только солнце, небо, крыши соседних домов. Двадцатый этаж… Кухня у Шишова была просторная и светлая, и вся квартира – светлая, полупустая, какая-то казенная. «Это мне так кажется, – думал Алей, – потому что не нравится мне здесь». Он сидел на жестком диванчике напротив матери, смотрел на нее и все никак не мог начать разговор.
Наконец Весела встрепенулась и попыталась Алея накормить – не то вторым завтраком, не то ранним обедом, – но он отговорился тем, что к нему приходит Поляна и каждый раз стряпает целыми кастрюлями. Ему не хотелось есть в доме Шишова. Мама Поляну знала и любила и, услышав про нее, успокоилась.
– А как твоя новая девочка? – спросила она наконец. – Весна, кажется?
– Осень. У нас все хорошо.
– Жениться не собираетесь?
Алей хмыкнул, опуская глаза.
– Вроде нет.
– Да, – согласилась мама, – тебе рано еще, надо институт закончить. А я подумала: ты хорошим отцом будешь, Алик. За Иню как переживаешь…
– Маленьких обижать нельзя, – сказал Алей. – Мама, пойдем погуляем, а? Сейчас хорошо: тепло, ветер… Развеешься немножко.
Та закивала.
– Конечно, Алик. Хорошо.
Выйдя из подъезда, Алей немного растерялся. В Старом Пухове за каждым домом раскидывался сквер, достаточно большой, чтобы гулять в нем полчаса, а если направиться через дворы да примоститься на укромной скамейке – целый день мог пролететь незаметно… Здесь вокруг были только магазины. Не по магазинам же гулять.
Мама взяла его под руку и медленно пошла по тротуару к дальней автомагистрали.
– Мама, – сказал Алей, почему-то испытывая неловкость от звука своего голоса, – а как у вас с Шишовым?
– Его Лева зовут, Алик.
– Хорошо, – покорно повторил Алей, – как у вас с… дядей Левой?
– Все нормально… – уронила мать, глядя прямо перед собой.
– А если честно?
– Это нормально, Алик, по первости ссориться. Мы с твоим папой, бывало, тарелки били…
Алей приподнял брови.
– Ты, мама? Била тарелки?
Весела прикрыла глаза и улыбнулась тихо, чуть мечтательно.
– Папа. У него присловье было: «развод, тарелки пополам!» А мама Зуря его как-то подначивать стала, что ему слабо. А я заодно с ней. Так он схватил тарелку и… – она засмеялась.
– А ты бабушку мамой называла?
– А ты не помнишь?
– Нет. Наверное, маленький был.
– Да уже не маленький. Она добрая была, как мама. А мои мама с папой, твои другие бабушка и дедушка, они ведь умерли давно. В Воронеже. Я тогда только в институт поступила. Я все хочу на могилки съездить. Сначала вас с Инькой нельзя было одних оставить, теперь вот Лева…
– Что?
– Хочет со мной поехать, а на работе все времени нет. Вот отпуск будет, поедем.
– Одну не отпускает?
–