Море имен. Ольга Онойко
Весела. – Ведь как вчера он еще здесь был… до сих пор, веришь, не верю, что умер… такие, как он – не умирают… До сих пор люблю его как живого!
Алей отвел взгляд. Снова прижал маму к себе, стал гладить по голове, по узлу волос, пронзенному шпильками, по теплой шее.
– А с Шишовым как же? – печально спросил он. – Я думал, ты его… Я поэтому тебе и советовал замуж выходить.
– Я…
Она вдруг умолкла и отстранилась. Вытащила из сумочки платок, зеркальце, стала вытирать расплывшуюся подводку, облизывая уголок платка. Лицо у нее сделалось сосредоточенное и знакомое-знакомое: совсем малышом Алик любил смотреть, как мама наводит красоту у зеркала. Рядом с зеркалом висела бронзовая чеканка: колдунья с чашей огня. В молодости мама была красивая, точно как та колдунья… и сейчас тоже – красивая.
Алей молчал. Ждал.
– Раньше так не было, – сказала мама грустно, но уже спокойно. – Пойми, Алик… Я, наверное, привыкла, что Яся ходит в походы, и мне казалось, где-то глубоко внутри казалось, что он все еще в походе и однажды вернется. Вот я и тосковала… не очень сильно. А как замуж вышла, стала жить с мужем – каждая мелочь, каждое слово напоминает, что это не он, что его больше нет… Лева меня любит, он все терпит, но я и сама понимаю, что нельзя так.
– Мама, зачем ты за него вышла? – тихо спросил Алей. – Ты же его не любишь.
– Ах, сына… – она прикрыла глаза, – налюбилась я на своем веку. Это ведь больно, милый, очень больно, особенно когда… вот так потом… Пусть теперь меня – любят.
Алей ничего не ответил.
Обратно они шли молча, и только у самого подъезда Алей спросил:
– А как Иня?
– Иня на классный час пошел, скоро придет, принесет отметки… Ты знаешь, Лева сказал, что он сорвался и больше так не будет.
– Кому сказал?
– Мне.
– А Инею?
– А что? – удивилась Весела. – Иня маленький… Знаешь, тут и я виновата. Я все время перед Левой о Ясе рассуждала, довела человека до трясучки, а тут вдруг Иня ту же песню запел… чужой ведь сын, пасынок, Лева старается ему отцом быть, и вдруг такое отторжение.
Алей помрачнел.
– Он извинится?
– Кто?
– Лева. Перед Инькой.
– Ты что, с ума сошел, – мать заморгала от удивления; веки у нее были припухшие, глаза покраснели от недавних слез. – Взрослый человек, должен быть авторитетом…
– Понятно.
– Алик, а ты не хочешь все-таки пообедать? Скоро Иня из школы придет, можете вместе пообедать, учебу обсудите. Ты ведь у меня отличник, медаль бы получил, если б в экстерн не пошел, а Иня что-то…
– Нет, – ответил Алей, – нет, спасибо. Пойду я, мам, может, еще в институт успею.
– Вот, – заулыбалась та, – узнаю моего Алика.
Алей натянуто улыбнулся: он врал. Сегодняшний день он собирался посвятить поискам фрагментов кодовой цепочки для Воронова.
– Мама, – предложил он, – я вижу, тебе сложно… может, тебе к психологу пойти? Он что-нибудь скажет, поможет…
– Алик! – Весела возмущенно вскинулась. –