Элита. Взгляд свысока. Ирина Волчок
же это вдруг? Почему?
– Дык папка стрельнул – она и померла, – сказала девочка и шмыгнула носом. – Жалко мамку. Она добрая была. Жрать давала, сколь хошь. И зазря не лупила. Обешшалася в школу пустить… Ну… эт-та… Шо ж… Таперича ты нас учить бушь. Дохтур ховорить: эта хто жа такая? Прям как быдто анхел небеснай. А папка ховорить: учительша наша, девок моих учить будеть… Тетенька! Ты шо? Ты обратно спишь?.. Ты не спи, ты походь, я зараз папку покличу…
«Хорошо бы правда уснуть, а проснуться только тогда, когда весь этот ужас кончится, – думала княгиня, лежа с закрытыми глазами и слушая шум вокруг себя. – Хорошо бы проснуться – и не услышать ни одного слова этой странной, карикатурной речи, которую она не очень хорошо понимает, и не увидеть ни одного странного, карикатурного лица, и не ощутить ни одного тошнотворного, грязного, мертвого запаха… Проснуться – и с облегчением понять, что это был просто ночной кошмар, в жизни ничего подобного быть не может, и ее Саша будет расти не в ночном кошмаре, а в нормальной жизни».
Дверь хлопнула. Потянуло вонью комиссара Феди. Кожа тужурки скрипнула о кожу кресла. Федя посопел, поцыкал зубом, весело сказал:
– Вона… Ишь, пужливая какая. Мамзелька халантерейная… Ты меня не боись. Я тя не шлепну. Девок моих бушь учить. Ах-ха. Шоб и читать, и музыку, и по-немецкому… Усе, шо полахается… у вас, у барыньков. Как следоваить учить бушь. Я саботажу не спушшу. Ежели вредительство замечу – так и усе, именем революции… А сына родишь – женюся. Вот те крест… то ись честное большависское. Как я таперя вдовый. Поняла?
– Поняла, – сухо ответила княгиня и открыла глаза.
Проснуться не удавалось. Кошмар не заканчивался. Сумасшедший комиссар сидел в кожаном кресле, смотрел мутными глазами, непонятно улыбался.
– Поняла, – повторил он и подергал носом. – Ну, шо ж… Лады. Меня тож обучать бушь. И шоб без хлупостев. Шоб не рыпалася ишшо куды. На усю жисть запомни: эт-та ты мою бабу порешила. Так шо сиди тихха. Тебя ужо ишшуть. Поняла?
Княгиня поняла главное: буйнопомешанного Федю Клейменого никто не собирался ловить и возвращать в сумасшедший дом. Ее ребенок родится в этом кошмаре. Сумасшедший комиссар угрожал, что женится на ней, если родится сын… Княгиня прижимала ладони к животу и истово уговаривала ребенка: «Саша, родись девочкой. Саша, если ты родишься дочкой, мы хотя бы этого ужаса избежим».
Две дочери комиссара Феди, двенадцатилетняя Лиза и девятилетняя Фрося, помогали княгине не сойти с ума. Девочки были здоровые, нормальные, только очень запущенные. Они совсем ничего не умели и совсем ничего не знали. Но учились с жадностью, смотрели княгине в рот, пробовали подражать… Забавные. Помогали по хозяйству. По хозяйству они многое умели, кухаркины дети. Показывали, как надо чистить картошку, топить печь, замачивать белье перед стиркой. Почти все делали сами. «Тебе нельзя, чижжало, а мы привыкшия». Они были тоже очень одиноки, эти дочери сумасшедшего комиссара.
Первого июля 1918 года княгиня Александра Павловна родила дочь Александру. Александру