Мастер побега. Дмитрий Володихин
Я думала. Раза два. Или даже три, – перебила его Дана. – Мой отец… очень хороший человек. Он не станет делать мне больно. Скорее всего не станет… Он все время очень занят. А когда он не занят, то очень хочет казаться строгим. Меня воспитывали, не давая поблажек. Никаких излишеств в одежде, пище, никакой роскоши.
Папа говорил: «Настоящий аристократ умеет обойтись без всего того, чем владеет. Поэтому между честью и материальным достатком он всегда выберет честь». А в любви нет никакой порухи для чести. Как ты думаешь?
Рэм собирался ответить… собирался ответить… да не важно, какую чушь он собирался ответить. Правильный ответ на такой вопрос – другой вопрос:
– Если я тебя правильно понял, то… ты тоже любишь меня?
Некоторые люди духом старше своего тела, у некоторых моложе дух. А есть и такие, у кого невозможно назвать возраст личности, притом возраст тела не играет роли. Вот только-только маленькая девочка скакала на перине в ночной рубашке, а теперь взрослая женщина глядит тебе в глаза и спокойно отвечает:
– Да Я очень люблю тебя. Давно. Уже много месяцев.
Рэм обнял ее. За окном прибавлялось света, им надо было действовать, им надо было прежде всего покинуть эту постель. Но иногда лучше не торопиться: потом всю жизнь будешь жалеть. Он не знал этого, но понимал шестым чувством, какой-то звериной интуицией, а потому долго не разжимал объятий. Дана отвечала ему, целуя грудь, плечи и шею.
Рэм хотел было сказать: «Я тебе так благодарен!» Или: «Я с тобою счастлив». Но все выходило – ерунда. Словами он сейчас мог только подпортить и счастье, и благодарность.
Потом она решила продолжить разговор.
– Я хотела тебе сказать: меня держали в строгости, не баловали, но всегда покупали самые лучшие книжки и нанимали самых лучших учителей. И еще… он возил меня в путешествия… я видела всю Империю, Архипелаг, даже в горах была. А когда я болела, он по многу часов сидел у моей кровати. Не мама, нет, больше он сидел… Он будет недоволен… нами, но вряд ли станет все в моей жизни перекореживать по-своему.
«Она вроде бы прощается с отцом… Выходит, она уже мысленно живет со мною, а не с ним!» – от этой мысли дух захватывало.
– А твоя мама?
– Решать будет отец.
Где-то внизу, как видно, на кухне, горничная загремела железяками. У них оставалось совсем мало времени. Капля. По большому счету, времени не оставалось. Но Дана, приняв, наверное, какое-то важное решение, лежала с ним под одним одеялом, не вздрагивая и не обращая внимания на подозрительные шумы. На ее лице не читалось ни малейшего беспокойства.
Рэм попробовал еще разок – он никак не мог определить, насколько Дана понимает разницу между ними:
– Чудесная моя эфирная красавица, ты, твой отец и твоя мать – в дюжине самых родовитых людей Империи. И в сотне самых богатых. А я… Ты знаешь, кто я. И нет такого волшебства, которое изменило бы…
Дана перебила его:
– Не надо никакого волшебства. Ты сказал, что хочешь быть со мною вместе… извини, пожалуйста, ты это твердо решил, да?
– Тверже не бывает.
– В твоих словах… нет… прости… отговорки?
–