Последняя комета. Матс Страндберг
лишь бы избежать разговора обо мне самой. И даже поинтересовалась, как дела у его матушек. Когда я только начала ходить в школу, наш класс пригласили к нему домой. И, насколько я помню, тогда я ужасно позавидовала ему. Ведь у него было две мамы, а у меня ни одной. Потом еще Стина рассказала, как они решили, что забеременеть должна Джудетт, поскольку она сама уже рожала, и выбрали белого донора спермы, чтобы Симон выглядел как их общий ребенок. И мне очень понравилось, что они могли делать все так. К тому же им явно хорошо жилось вместе. Я тоже больше любила играть с девочками, чем с мальчиками. И поэтому решила тогда стать лесбиянкой, когда вырасту. Этого не случилось. К сожалению, все не так просто.
В те времена Симон был застенчивым мальчуганом, который любил рисовать и предпочитал играть сам с собой. Я уже совсем забыла о нем, когда мы с Тильдой, начав учиться в спортивной гимназии, увидели его в коридоре. Он превратился в настоящего красавчика к тому времени, с четко очерченными скулами и густыми бровями, крошечной брешью между зубами и пухлыми губами. Все только и говорили о нем. Нас мучил вопрос, понимал ли он сам, насколько красив. А Аманда сказала, что его рот явно должен быть на вкус как дождевые капли. Тильда высмеяла ее за это, но я увидела в ее взгляде нечто незнакомое мне. Когда я вспомнила, что в первом классе несколько месяцев училась вместе с Симоном, им захотелось услышать все о том, каким он был тогда. И они решили, что он стал таким милым именно благодаря застенчивости. Элин посчитала забавным, что у него две мамы. А девица, учившаяся с ним в одном классе, заявила, что он до сих пор остался таким же робким и мог молчать несколько часов подряд и, похоже, много думал, что лично ей казалось большим плюсом. Обычная история: когда речь идет о ком-то красивом, все связанное с ним внезапно начинает казаться гламурным, мистическим и ужасно интересным.
Но вернемся к причалу. Из-за меня Симон заплакал. Когда он рассказал о беременности своей старшей сестры. Я спросила, на каком она месяце. В свою защиту я могу сказать, что задала это вопрос машинально, но все равно мне следовало сначала подумать. Любые возможные ответы на него сейчас печальны. Ведь кто захочет родить в таком мире? И кому захочется, чтобы его старшая сестра ждала ребенка, который не успеет появиться на свет?
Я видела, что Симон пытался успокоиться, но он вряд ли заметил, каких усилий мне стоило не расплакаться. Слишком уж грустно это выглядело, но мне не следовало давать волю слезам. Самой же прекрасно известно, как это, когда у тебя сердце разрывается от тоски или ты боишься чего-то и одновременно вынужден заботиться о чувствах других. Я не хотела, чтобы Симон оказался в такой ситуации. Но, пожалуй, могла бы чем-то ему помочь. Хотя от меня обычно мало толку в подобных вещах. Я слишком долго думаю, как мне поступить, и внезапно оказывается, что слишком поздно вообще что-то делать.
Я была ужасно измотана после этого. Папу беспокоило, что я вообще отправилась на прогулку, но уж точно не она меня так утомила. Просто я впервые за долгое время разговаривала еще с кем-то, кроме больничного персонала и папы с Мирандой. В конечном итоге создалось ощущение,