Конец мая. Анна Сулацкова
предпочитают спать в своих уютных домах. Раньше я тоже не любила, но мне пришлось ко всему привыкать. Пришлось ломать себя на кусочки и собирать заново.
Теперь новая версия меня способна убивать.
Мне не нравится то, что я вижу, когда смотрю на себя в зеркало. Но я не знаю, смогу ли это изменить и мне становится страшно. Страшно, что я превратилась в чудовище, и боюсь, это уже не исправить.
Я так и не сомкнула глаз.
В последнее время, я не могу спать. Перед каждой вылазкой, я нервничаю все сильнее. Молюсь Богу, чтобы все прошло гладко. Знаю, после всего случившегося глупо просить Его о чем-то, Он допустил слишком много дерьма, но все равно делаю это и целую мамин крестик.
Как только солнце полностью садится, я убираю спальный мешок и достаю из рюкзака ломтик зачерствевшего хлеба и макаю его в открытую банку консервы. Это не помогает скрыть вкус плесени, но я упрямо жую и глотаю, потому что мне нужны силы.
С каждым месяцем достать еду становится все сложнее. На всех магазинах и складах стоит охрана. Окраины давно разграбили.
Может быть, прикинуться одной из них?!
Я нервно смеюсь.
Мне приходится выбираться на поверхность. Покидать свой безопасный бункер. Оставлять уютную комнату, заполненную привычными вещами. И искать себе еду. В основном, я охочусь. Но иногда, в заброшенных домах, на окраинах, я нахожу что-нибудь съедобное.
Какая-то тень мелькает среди деревьев. Я тут же вскидываю винтовку, и взвожу курок затвора. Мой опыт обращения с оружием вырос с уровня «новичок» до разряда «продвинутый».
Я могу вести стрельбу с опоры. По движущейся мишени. Стоя. Лежа.
Если бы я сейчас оказалась вместе с братом в том коридоре, я бы никогда его не бросила. Я бы уничтожила их всех до одного. Но я не могу изменить прошлого.
Беру рюкзак и вскидываю винтовку на плечо.
Пора.
Я прохожу большую водонапорную башню, когда-то она была ярко красного цвета, но сейчас превратилась просто в кусок ржавчины. Несколько лошадей спокойно пасутся на пастбище.
Может быть, пристрелить одну из них.
Я поднимаю ствол и смотрю в прицел. Луна дает мне достаточно света, чтобы попасть ей прямо между глаз. Она дергает ушами и настораживается. Почему-то я представляю себя на ее месте. Что это меня захватчики держат на мушке.
Колючие мурашки поднимаются по коже, и я сглатываю горечь.
Нет. Не могу.
Опускаю ружье, и иду дальше.
На самом деле, я уже начинаю жалеть, что поддалась слабости. Если так пойдет и дальше, я превращусь в психопатку. Таких тоже было полно после Вторжения. Религиозные фанатики остались до сих пор.
Не знаю, может быть, они пытаются изгнать захватчиков Библией?
Какой-то звук заставляет меня насторожиться. Дрожащей рукой убираю назад короткие волосы, и всматриваюсь в небо. Я вся холодею, когда вижу серую точку перехватчика, уверенно двигающегося в моем направлении.
Он меня заметил.
Почему я не подумала, что захватчики обитают не только в городе? У них были свои касты. Что-то