Пленники тайги. Андрей Андреевич Томилов
где лодка утонула, а он и речку-то найти не смог, всё по протокам водил. А когда Виталька появился и правильно всё показал, было уже поздно, я уже далеко ушла, через перевал. Никто и не думал даже, что я, с больным коленом, могу уйти такую даль.
– Интересно. Вот ведь как бывает.
– Самое интересное в другом. Витька этот, теперь является моим мужем. Да. И у нас две прелестные дочки! Мы очень дружно живём.
–М-м….
– В лес только не ходим. Витя против, а я и не спорю.
А вы зачем это выспрашиваете-то? В газету хотите? Да? Бабушка очень долго болела, переволновалась за меня…. Всю зиму в больнице лежала, – сердце.
– Хочу рассказать, что не перевелись ещё на свете добрые волшебники. Просто в волшебство нужно верить. Порой так хочется верить в волшебство, а здесь живой пример.
Лукса и мотор
Лукса внимательно осматривал новенький, блестящий чайник, близко подносил его к глазам, ощупывал заскорузлыми пальцами, словно хотел непременно найти дырку, или какой-то другой изъян.
Лукса, это старый охотник из самого дальнего удэгейского поселка под названием Сои. Удивительной красоты, покрытые вечной зеленью сопки, окружают поселок. Именно там он родился, на берегу веселой и рыбной реки Хор, там, на этих берегах и состарился. За всю свою жизнь только один раз покидал родные места, когда надо было воевать, отстреливать, как диких зверей проклятых фашистов, делая засечки на прикладе, как велел командир. Но когда командир, пересчитав зарубки, почему-то засомневался, Лукса спорить не стал, просто на одну зарубку он теперь определял двоих отстрелянных. Пришлось, тогда ещё молодому охотнику, «поработать» на благо Родины. Когда его, после войны пытались расспросить, узнать, что там было, как он воевал, он лишь отмахивался и говорил, стараясь правильно произносить слова:
– Зачем тебе спрашиваешь? Работал мало-мало. Снайпером работал. Винтовка добрый был, хотел домой привезти, командир не разрешил.
В полотняном мешочке у Луксы хранились звонкие медали и увесистые ордена. Он их берег, но на грудь не вывешивал, и никому не показывал, кроме своей жены.
Фамилию свою, Кялундзюга, Лукса носил с гордостью. Все, кто родился и жил в Соях, носили эту фамилию, и очень гордились ей. Кто жил ниже по течению, Гвасюгинские, Катенские, Кафенские, тоже были удэгейцами, но род был другой, оттого и фамилия другая, – Кимонко. Они тоже очень гордились своей фамилией. Так и жили эти гордые люди на берегах великой дальневосточной реки под названием Хор. Жили дружно, не торопко, не хлопотно, хозяйство не водили, чтобы не привязывать себя к какому-то определенному месту, любили кочевать с косы на косу. Где больше рыбы, там и они, где легче добыть зверя, там снова они.
Зимой удэгейцы охотились на пушнину, мастерски добывали соболя, белку, промышляли кабана, да сохатого. Никогда не отказывались от возможности добыть медведя. Охотники жили в таежных пристанищах, зимовьях, чумах, палатках, вместе со своими женами, а нередко забирали с собой на зимовку и стариков, – кто их будет кормить в деревне,