Добровольная зависимость. Елена Барлоу
он отдаст мне плед, даже руку протянула, но с ним определённо произошло что-то странное, потому что Готье не шевелился и попросту разглядывал меня. Осмелев, я проследила за его взглядом и поняла, что он смотрит гораздо ниже моей шеи… А я и забыла, что батист достаточно прозрачен, так что мою грудь не трудно было рассмотреть, особенно при плохом освещении.
Бросившись на защиту своей невинности, я выхватила из его рук этот чёртов плед и прижала к своей груди, тут же ощутив себя в десять раз защищённей. Волнение и страх уступили место нетерпению, потому что супруг всё глазел на меня, и, признаться честно, никто и никогда ещё так не пялился на меня.
– Спасибо, сэр, – буркнула я раздражённо, ожидая, что он вот-вот уйдёт.
– Утром я зайду, чтобы разбудить тебя. Мы выйдем в… хм… Что ж, увидимся утром. Доброй ночи.
Он кивнул и, к моему глубочайшему облегчению, поспешил покинуть купе. Я даже догадалась повернуть задвижку на двери. Только позже я поняла, что Готье едва ли не заикался на последних словах. Возможно, он не ожидал увидеть меня такой… Возможно, он представил на моём месте Коллет…
То были неприятные мысли, и я решила просто попытаться заснуть.
Через четыре часа отвратительного сна, когда я то и дело ворочалась, поправляя подол ночной сорочки, кто-то настойчиво и громко постучал в моё купе, а затем просто ушёл. В окне, отодвинув штору, я увидела безлюдную станцию города Хардингстон, утопающую в оранжевом свете восхода.
Примечание к части
[1] «Король Лир», акт второй, сцена четвёртая.
Глава 8. Бантингфорд
За все девятнадцать лет, прожитые в Глиннете бок о бок с бесконечными лугами и историями о лесных созданиях, подстерегающих путников на узких тропах, я не испытывала ничего подобного, как в тот единственный день в совершенно чужом городе.
Это были живые чистые улочки с рынками и разнообразными прилавками; это были звонкие голоса местных жителей, которые всегда искренне улыбались друг другу; это были свежие цветы невиданной красоты на каждом шагу – и весь город походил на распустившийся поутру цветок.
Не стоит даже упоминать о том, что гостиница, в которой мы остановились в ожидании следующего поезда, была приятным местом для отдыха. Уютные комнаты со старой мебелью и запахом чистоты, корзинки с цветами на белоснежных подоконниках и даже роскошные ванные и уборные – всё воспринималось мною, как очередное маленькое чудо. Время от времени я даже успевала забыть, что была несчастна. Я не должна была так воодушевляться, но ничего не могла с собою поделать.
А вот моего супруга уже, видимо, ничто не впечатляло. После ночного визита в моё купе он весь день молчал, изредка давая мне короткие, незначительные указания. Так прошёл и завтрак в небольшом кафе при гостинице, и несколько часов до следующего поезда.
Путь до Бантингфорда был скучен и однообразен, как сам пейзаж за окном. На станцию прибыли уже далеко за полночь, и я, уставшая от долгого сидения на месте и перечитывания