Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы. Владимир Васильев
считать, вы, наш молодой друг, изменили свое мнение относительно звезд на небе.
– Никак нет, не изменил, ваше превосходительство, – отрапортовал Травин. – Весь вечер и ночь думал и еще более в мысли своей укрепился.
– Мы вот тоже, как вы сказали, в мыслях своих укрепились, – с усмешкой сказал Михайлов.
– Тогда зачем звали? – простодушно спросил Алексей.
– Чтобы в деталях обсудить композицию плафона, – сказал с расстановкой Шебуев. – Кроме росписи купола надо подумать над украшениями вокруг его. Все это – одна композиция. И какая! – он возвысил голос. – Большая ротонда не только входит в анфиладу парадных помещений, которые определено выполнить в стиле классицизма. Она – парадный кабинет.
– Я думаю, лучше будет, если Травин на месте определится. Там он визуально оценит всю большую картину дворца. И… – Михайлов хитро улыбнулся, – возможно, скорректирует свое мнение о звездном небе, – сделав паузу, словно обдумывая, все ли он сказал, Андрей Алексеевич вдруг заявил: – Работать придется на высоте. Плафон в Большой ротонде решено выполнять не на холстах, а по штукатурке. Следует вопрос, который надо было задать в самом начале разговора: высоты не боитесь?
– С детских лет по колокольням лазил, вниз головой повисал, – прихвастнул Травин.
– Там вниз головой висеть не придется, головой будете думать, – глубокомысленно изрек Шебуев.
Во дворец Юсупова они поехали без Шебуева. Василий Козьмич на прощание полушутя-полусерьезно посоветовал Алексею меньше петушиться, а чаще присматриваться к работам мастеров декоративной живописи, учиться от таких мастеров, как Виги, Скотти, Медичи и Торичелли. Видно было, профессор остался доволен своим учеником.
От поездки в карете с Михайловым Травин ожидал всякого. Зная о тяжелом характере архитектора, он готовился выслушивать его занудные нравоучения. В лучшем случае думал, тот будет экзаменовать его. Первый же вопрос, как только они оказались в карете, ошарашил Алексея.
– Кто же эта красавица, ради которой вы были так настойчивы, отстаивая звездное небо? – спросил он тихим голосом, словно разговор затевался о каком-то таинственном деле.
– Лиза, – односложно ответил вдруг растерявшийся Травин.
– Это ничего не говорит, – все так же тихо сказал Андрей Алексеевич.
– Елизавета Ивановна Богданова, – глухим голосом ответил Алексей.
– Что это вы с такой печалью говорите о своей любимой девушке? – Михайлов недовольно заворочался на сидении.
– Я потерял ее, – начал было Травин, но оборвался, понимая, это не ответ, его объяснение выглядит глупо, по-мальчишески, и тут, неожиданно для себя, продолжил сбивчиво, горячо, то и дело посматривая на Михайлова, словно боясь, что он прервет: – Мы познакомились в Галиче. Она уехала в столицу и пропала. Точнее, у них в доме случился пожар. Да. Да. Пожар был и все погибли. Все, кроме нее. Она пропала. Я бы ее нашел. Но единственный человек, который знал адрес родителей, – ее бабушка. Она почти сразу