Милая. Лина Кирилловых
так громко, что Донован непроизвольно вздрогнул. – Эй, дед! Поди сюда!
Сгорбленный старик с громоздким слуховым аппаратом высунулся из сарая и чихнул.
– Дед! – бабка Дрейка сурово упёрла колбасообразные толстые руки в бока. – Дрейк натворил опять что-то, скотина. Говорите прямо, мистер… офицер. Въехал в чью-то машину? Он не должен был вернуться сейчас.
– Откуда? – Донован насторожился.
Бабка Дрейка зафыркала.
– Да он же на слёте в пустыне. Ну, знаете, их байкерское сборище… Палатки, пиво, песни под гитару. У парня есть приятели – чего тут необычного, мистер…
– Детектив, – поправил Донован. – Ваш внук, миссис Грейхарт, подозревается в убийстве человека.
Октябрь завернул всё в туман. Двор скрылся в пелене сырого и жемчужного, и деревья за домом торчали, как призраки. Мистер Грейхарт, привычный, видно, к выкрутасам Дрейка, не отреагировал на звучное воззвание супруги: вновь скрылся в сарае и чем-то задребезжал. Эгле смотрела на сбитый из разноцветных досок сарай с интересом. Туман весомо, ощутимо пах – дымным чадом от фабрики, холодом, перегнивающей подстилкой листьев. Под ногами чавкало. В грязи, в которую превратилась земля, не наблюдалось свежих отпечатков шин – лишь смутные и растоптанные.
– Что? – охнула миссис Грейхарт.
– Позвольте, мы пройдём в дом, – произнёс Донован.
– Что? – переспросила женщина. – Ах, да-да…
– Идите, – сказала Эгле Доновану. – А я…
– Старик туг на ухо. Особо всё же не ори: излишнее внимание соседей ни к чему.
– Конечно. Я вовсе не буду орать, детектив Донован.
Миссис Грейхарт тупо, по-совиному моргала.
– Хулиган он, – пробормотала она. – Но чтобы так… Невозможно!
Донован поднялся по ступенькам на крыльцо. В стекле входной двери на тёмном фоне занавески – три трещины, облезлая старая рама – он увидел себя.
Такого же нервного, как парикмахер.
Миссис Грейхарт села на продавленный диван. Морщинистое круглое лицо было изумлённым и испуганным. Командирский ореол сошёл, оставив просто пожилую женщину.
– Подозревается, – повторил Донован. – Пока не обвиняется.
Прокуренные, видно, стариком Грейхартом серые обои выцвели. Ряд фотографий в тонких рамах являл процесс взросления подозреваемого Дрейка: вот мальчик, улыбающийся полубеззубой улыбкой, вот юноша-подросток с красными прыщами и тяжёлым взглядом, вот высоченный парень-байкер – в чёрной коже и облаках сигаретного дыма. Дрейка ждала не слишком отличимая от неопрятных неряшливых предков судьба: грузная, задёрганная бытом жена, пиво перед телевизором вечером, фабричная унылая работа, шлепки и затрещины детям. Донован поискал и родителей парня – и не нашёл. Совершенно.
– А где достопочтимые отец и мать?
Слегка оправившаяся бабка прыщавого байкера хмыкнула.
– Не здесь. На кладбище.
– Однако, – сказал Донован. – При этом всём они не заслужили памяти?
– А это