Каждый второй уик-энд. Эбигейл Джонсон
сердце. Мне, конечно, хотелось списать это на едва не состоявшееся падение или, может, выкуренную сигарету, но я не мог. Это из-за нее. Джолин. Из-за сказанных ею слов. Вернувшись в свою комнату – вернее, комнату, в которой остановился, – я упал в изножье своей – нет, просто – кровати и обхватил голову руками. Я чувствовал себя каким-то придурком, но в то же время не хотел зацикливаться на этом, особенно когда за стенкой звучал смех отца и Джереми.
Отец расстался с мамой не потому, что встретил другую женщину. Что бы ни заставило его уйти, я считал это трусостью, а не изменой.
Я схватил наушники и телефон и врубил музыку на максимальную громкость, просто чтобы не слышать отца с братом или себя.
Не знаю, сколько времени я провалялся на кровати, в конце концов вошел Джереми и выдернул из моих ушей наушники.
– Папа спрашивает – ты ужинать будешь?
Я хотел было снова закрыть глаза, но Джереми вцепился в меня мертвой хваткой. Я бросился на брата, впечатывая его в комод. Мы оба оказались на полу, и в следующее мгновение меня подняли и отшвырнули на бугристый матрас.
– Довольно! – Отец стоял между нами, раскинув руки в стороны. – С каких это пор вы грызетесь, как звери?
Я взглянул на Джереми и увидел крошечную струйку крови у него на губах. Должно быть, я толкнул его локтем, когда мы падали. Мы оба тяжело дышали, и он не смотрел мне в глаза. Не дождавшись от меня ответа, отец повернулся к Джереми.
– Кто-нибудь, скажите хоть слово.
– Да ничего особенного. Мы просто валяли дурака. – Джереми пожал плечами.
Я не видел папиного лица, но сомневался, что он купился. Я бы точно не купился. Поэтому я удивился, когда он опустил руки и прекратил допрос.
– Это не самая приятная ситуация для любого из нас. Я понимаю, вы, ребята, оказались меж двух огней, но, если вы сможете продержаться, мы справимся.
– Справимся? – Я медленно покачал головой. – Ты бросил маму. Как именно ты хочешь, чтобы мы справлялись с этим?
Папа опустил глаза, и мой брат, вытирая окровавленную губу, заговорил со мной тоном, в котором не осталось ни капли былой враждебности: – Да ладно тебе, Адам. Мы только приехали. Разве мы не можем просто… – Он замолчал, когда до него дошло, как я надеялся, что мы ничего не можем. По крайней мере, я не мог.
– У меня нет никакого плана. Это не то, чего я хотел, – и не то, чего хотела ваша мама, – добавил отец, когда я медленно поднялся с кровати. – Но на данный момент все обстоит именно так. Я… я работаю над этим, хорошо? – Он перехватил наши взгляды и удерживал их, а мне хотелось притвориться, что я не замечаю слез в его глазах. – А пока, может, договоримся больше не устраивать здесь бои без правил?
– Конечно, папа. Извини. – Джереми положил руку ему на плечо жестом, который, видимо, заставлял его чувствовать себя взрослым.
– Адам?
Я был слишком занят тем, что смотрел на брата-слабака, и не счел нужным ответить. Раньше – до всего этого – именно Джереми вступал в споры с отцом. Он никогда не юлил, даже если это казалось самым