На чужом пиру. Серик Асылбекулы
небе разомлевшего летнего вечера появилась робкая луна. Вокруг разлилась тишина, так что слшыно было журчание бегущей по уличным арыкам воды и дыхание ветра, нежно притрагивающегося к листве тополей. Но вот репродуктор, установленный на телеграфном столбе у клуба, внезапно прохрипев, стал гулко отбивать полночь по московскому времени. И, как бы дожидаясь боя часов, дом, в котором шел той, вначале утих, потом вновь послышались голоса. Громкие споры.
– Возвращаются… – отметил Саламат, который все это время прислушивался к шуму.
Алмагуль с облегчением вздохнула, словно сбросила с себя какую-то тяжесть.
– Слава богу…
На улицу, вместе со взрослыми, гурьбой высыпали и сами виновники сегодняшнего торжества – выпускники школы. Все они были нарядно одеты. Особенно выделялись девушки, порхающие в темноте ночи словно белые майские бабочки. Казалось, если бы пристройть к их спинам крылья, они бы тут же воспарили в небо.
– Глянь-ка, какие у нас девушки! – восхищенно воскликнул Нураш.
– Да, точно ангелы, спустившиеся с небес, – поддержал его Саламат.
– А-а! Вот как вы запели, – рисуясь, рассмеялась Алмагуль.
Шум у дверей не стихал. Взрослые топтались на дворе – им было трудно оставить эту расцветшую юность. – любимых своих мальчишек и девчонок, своих учеников. Расходиться ли им по домам, или остаться, хотя бы недолго, рядом с этой открыленной радостью молодежью, чистой и свежей, как эта июньская ночь, что нежится под звездным небосводом. Этого, пожалуй, они и сами сейчас не знали, оттого и стояли в нерешительности, оттягивая приближающееся завершение праздника. Первой приняла решение Майя Дмитриевна – учительница русского языка и литературы. Лаского оглядывая ребят, она вышла на середину двора.
– А ну-ка, молодежь! Станцуйте-ка еще разок на наших глазах, – задорно попросила она. Девичья половина зашумела, подхватив призыв учительницы.
– Выносите радиолу, ребята! – звонко приказала одна из девочек.
Двое юношей бросились в дом за радиолой. И вновь музыка заполнила ночную тишину. И вновь тот же юноша с девичьим голосом запел, томно страдая.
Стайка девушек, окружив Майю Дмитриевну, спорили между собой за право потанцевать с нею последний танец. Наконец наиболее бойкая из них вывела на середину круга раскрасневшуюся, веселую и безмерно счастливую учительницу. И начался общий танец. Кроме неутомимой молодежи пустились в пляс и взрослые, чьи ноги еще не утратили легкости.
– Взгляните-ка!.. – громко хмыкнула Алмагуль. – Рахат Жагыпарович тоже никак не угомонится.
– Ну и что ж тут такого? – с неприязнью спросил Нураш.
Но замечание это, похоже, не возымело никакого действия на девушку, которая нисколько не смутилась.
– Вы на его ноги посмотрите, на ноги, – давилась она от смеха.
Рахат Жагыпарович прихрамывал слегка на одну ногу, и до Нураша только теперь дошло, что так рассмешило Алмагуль.
– А-а!.. – невольно улыбнулся он.
– А что!