(Не) детские сказки: Жар-птица. Александр Верт
Окружили Добромира, крыльями хлопают, глазами красными сверкают, но близко не подлетают – видать, перстня боятся.
Булат дернулся, на дыбы встал, едва назад не рванул, но одернул его Добромир, велел строго:
− Угомонись. Конь ты богатырский или трус подплужный, а Булат!?
Голос уверенный, а у самого сердце едва в пятки не падает от зловещего хлопанья крыльев. Еще и завыло что-то во тьме.
− Ничего нам не будет, Булат, − заверил он коня, сам уже ни во что не веря. – Надо только потерпеть.
Булат не верил, ухом дергал, но шагал вперед по черной дороге.
Покружили летучие мыши, а как вой волчий почуяли, так и разлетелись. Гроза гремела где-то над горами, но уносила ее вдаль, а змея крылатого на вершине уже не было.
«Почудилось, что ли?» − подумал Добромир и тут же о змее забыл − впереди красные огни безумных глаз пылали, и волк рычал совсем рядом.
Вышла навстречу ему красноглазая стая огромных призрачных волков, таких могучих, что их глаза красные, кровью налитые, над головой Добромира возвышались.
Рычали волки, скалились. Кровь живая по их клыкам текла и, хоть тела их были призрачны, не верил Добромир, что монстры эти головы не откусят, коли захотят.
− Все хорошо, Булат. Идем, − говорил Добромир, сам себя уговаривая, а Булат слушался и чинно делал шаг, будто не в диком лесу по страшной дороге шагал навстречу тварям из самых жутких сказаний, а по городской улице, чтобы народ на его могучую грудь мог посмотреть да хозяином полюбоваться.
− Молодец, Булат. Ты действительно настоящий конь богатыря, − хвалил его Добромир, когда волки отступали.
Скалились, дорогу кровью заливали, но отступали в тень.
Затихал лес, а потом ухала в темноте сова. Хлопали крылья и лязг цепей о камни доносился с гор.
− Мать честная, куда же я иду? – вслух прошептал Добромир и тут же сам от ужаса поводья дернул.
На дорогу вышел он! Упырь самый настоящий! Болотный, прогнивший.
− А-а-а-у-а, − промычал он, остатками руки у шеи собственной махая.
− Храните меня духи дня, − шептал Добромир, стыдливо выдыхая.
Мерзости такой он никогда не видывал, а полугнилой оживший труп не унимался.
− Ву-а-га-ра, − мычал он, хлопая себя по шее.
− Слушай, будь человеком, отойди с дороги! – взяв себя в руки, сказал Добромир. – Не могу я дать тебе по шее, но мне проехать надо.
− Ага-рар, − возмутился упырь, но отступил в сторону, зато цепи явственней загремели.
Дорога к самой горе подступила, а у подножья кости свалены, черепа, руки, крылья, лапы – все в единую кучу.
− Крепись, Булат, − попросил Добромир.
Конь фыркнул недовольно, справедливо сообщая, что крепиться тут явно надо не ему. Не думал Булат, что с кольцом Добромир видит много больше, чем Булат мог представить, что не туманные облака к ним выходили, не бродячий путник, да и вокруг не птицы кружили. Даже грохота цепей Булат не слышал, только редкий шум падающих камней да труху заснеженную у подножья.
Добромир