Как закалялось железо. Владимир Юрьевич Рябушкин
реальный шанс поменять команду, не откликнувшись на перекличке.
Так многие и делали, если «покупателем» был моряк
(служить надо было 3 года вместо 2).
Но потом «покупатели» поумнели, и сначала выходил просто любой военный, а потом уже, когда группа сформировалась, показывался «покупатель», и до последнего момента ты не знал, куда попал.
В общем, меня «купили» в погранвойска, посадили в самолет и повезли, предупредив, что 90 процентов попадут в Афганистан. Мы были в шоке.
И вот мы прилетели.
Мы вышли из самолета и окунулись в совершенно другой климат, влажность была настолько высокой, что в воздухе висели капельки воды, такого я никогда не видел.
Нас загнали в барак и сказали ждать. В бараке были деревянные полати, после 15 минут отдыха на них все тело уже ныло.
Нас перевезли в учебку в Благовещенск. Так как мы были после первого курса института, то нас определили в связисты, и, исходя из сложности и специфики, наша учебка должна была продлиться 9 месяцев вместо 6.
Наступили тяжелые времена. Нас гоняли, как не знаю кого, сравнить не с чем.
Я по натуре чистюля, а здесь в одной одежде спишь, ешь, бегаешь, тренируешься, сохнет все на тебе. Мыться можно исключительно в умывальнике под холодной водой. Белье и одежда меняются раз в неделю после бани.
Больше всего мне не нравилась политинформация, потому что она проходила после марш-броска, и ты садился, слушал и высыхал потихоньку.
Еда. То, что мы ели, сложно назвать едой.
В основном это был «клейстер». Не знаю, как объяснить, что это, но поверьте, что это несъедобное дерьмо.
Наедались только хлебом. Бывали, конечно, праздничные дни, когда получалось попасть в магазин и купить печенья и конфет.
Самая вкусная еда – это бутерброд: два печенья, а посередине – конфета.
И то это можно было съесть только ночью, и если тебя не поймают сержанты. Если поймают, то отберут все сладости, и до утра придется мыть туалеты.
Все призывники сильно похудели от такого питания.
Как правило, когда попадаешь на учебку, то про тебя уже все знают, в основном старослужащие.
Тут опять мне помог бокс.
Меня уважали, не трогали и даже проявляли высшую степень уважения – по ночам звали меня с собой качаться.
Остальным повезло меньше, хлюпиком быть нельзя, задавят.
В то время дедовщину еще не искоренили до конца.
Трогать меня боялись, но выполнение приказа старшего по званию – это святое, поэтому меня воспитывали через труд нарядами вне очереди.
Так как я был с характером и не особо сговорчив, то меня очень часто посылали в наряды.
Наряды – это отдельная песня.
Могут поставить на тумбочку на суточное дежурство, а могут послать на кухню. На тумбочке ты «заплываешь» по ночам в казарме (драишь ее до блеска), а на кухне сначала чистишь картошку, ведер пять (правда, не один), часа три, а потом моешь посуду после завтрака, обеда и ужина и полы.
Так как мы были связистами, то мы должны были овладеть азбукой Морзе.
Это, я вам