Большая красная труба. Макс Мунстар
Вы побывали у меня в гостях – в моей голове. И вот наконец это самое ничтожество касается тяжеленной ручки трехметровой входной двери института, сквозь стекло которой уже проглядываются серые массивы широкой каменной лестницы, ведущей в сторону моего личного ада, даруемого мне каждым проклятым четвергом. Каждый раз, когда я беру рукой эту ручку, я задумываюсь над тем, что отец дружит с деканом подготовительного факультета, и неуважительная причина пропуска факультатива принесет мне какую-то кару особой жестокости. Я, кстати, и догадываться не могу, каким именно может быть наказание, но сама мысль о том, что я могу расстроить отца, приводит меня в ужас, и я довольствуюсь подобными мнительностями.
Дверь скрипит, после – грозно бухает за спиной, еще минута на КПП, где жирный ублюдок, глубоко страдающий синдромом вахтера, задумчиво ищет хоть какие-то сбои информации в моем пропускном билете и, разумеется, никогда не находит их, и я оказываюсь на гигантской лестнице, украшенной на каждом этаже бюстами великих и ужасных, а после и в длинном коридоре, пропахшем сигаретами, курение которых на территории здания запрещено уставом заведения. Несколько шагов по старинному серому камню, застилающему пол коридора, по ходу которого я несомненно встречаю незнакомых мне убогих и сутулых, или же чрезмерно надутых и напыщенных людей в возрасте, кивающих мне еле заметно, получающих мой завуалированно презрительный кивок в ответ – и я у безвкусно покрашенной рыжей краской здоровенной двери, за которой мои «очаровательные»однокурсники нетерпеливо ожидают начало занятия. Я захожу внутрь, неосознанно и еле слышно напевая слова приставшей песенки из рекламы:
– Вапаронэ Гран Макаронэ. Папаронэ Грондэ Бурито…
И тут же получаю первую мокрую ладонь…
Бывают на свете люди, которые ходят и просят
– прямо-таки требуют,
– чтобы их убили.
Марио Пьюзо, "Крестный отец"
Все они меня даже не замечают. И слава Богу! За все четыре месяца я лишь раз получил замечание от преподавателя, который заявил на всю аудиторию, что мои знания по математике, видишь ли, оцениваются, как знания крайне неуверенного в себе пятиклассника. Наверное, в этом обществе такое заявление имело вид самого глубокого оскорбления, и добрая половина аудитории в момент сказанного впала в острое чувство сострадания, подобного тому, что испытываешь, просматривая фильмы ужасов, где героев истязает маньяк. Мне было все равно. Я был вынужденным элементом в системе, где мой отец платит, а преподаватель терпит мое присутствие. Я был где-то посередине, и зависело от меня немногое.
Во время занятий, как правило, я впадал в легкий анабиоз, настраивая фокус зрения на отдаленную точку, и уходя в себя. Я думал о своих великолепных жизненных победах, к сожалению, не имеющих места в реальности, представляя разнообразнейшие сценарии.
Я вершил возмездия: ловко разбирался с хулиганами