Стрекоза и Оми. Салават Венерович Вахитов
предпочёл больше не замечать шалостей строптивого сотрудника, решив, что результативная работа важнее. Это, разумеется, совсем не понравилось великим конструкторам, которые, не имея смелости возразить боссу, затаили на Эхну злобу.
Когда тот совсем молодым парнишкой пришёл сюда простым оператором, никто и не предполагал найти в нём будущего инженера-стратега. Но ему повезло, его задатки заметил сам главный конструктор и стал опекать как сына. Каждая высадка Эхны подвергалась детальному анализу. Бывало так, что когда процесс вторжения растягивался во времени, то в какой-то момент наступала усталость и мозг позволял себе расслабиться и схалтурить. Думалось, что никто этого и не заметит, поскольку подобные действия никак не влияли на общий прогресс в развитии миров и результаты все равно рано или поздно достигались. Однако от отца, как называли босса на станции, невозможно было скрыть даже малейших огрехов.
– Подключитесь-ка ко мне, молодой человек, – раздавалось на станции.
И Эхна вздрагивал. Это стариковское «молодой человек» не предвещало ничего хорошего. Более того, оно было самым грозным предупреждением.
Когда на большом – на всю стену станции – экране появлялась каштановая голова с огромной роговой оправой на крупном носу, пристыженный Эхна готов был взяться за самое убогое задание в наказание за свой проступок.
– Я бы мог отправить тебя в монолит, – говорил главный конструктор, – но не для того я тебя готовил все эти годы.
Монолитом он называл группу операторов, изо дня в день выполнявших монотонную рутинную работу. Там абсолютно не были нужны мозги, ценилась лишь быстрота реакции; человек в монолите тупел, и физиологические системы организма быстро изнашивались.
– Изживай в себе авантюризм и поклоняйся одному лишь опыту.
– Отец, ты же ценил во мне интуицию, – дерзнул он возразить однажды.
– Интуиция всегда обусловлена опытом, считай это аксиомой, – главный конструктор не позволил стратегу развить ничтожную мысль.
Но Эхна не унимался:
– А как же божественное откровение? Как же бог?
– На станции я твой бог, малыш, – улыбнулся главный конструктор, и Эхне показалось, что в его улыбке промелькнуло скрытое презрение.
«И покорился он словам босса своего, и простил тот ему, ибо был прощающим и милосердным», – съязвил про себя Эхна. Тем не менее одной вспышки отцовского гнева было достаточно, чтобы последующие несколько лет потратить на то, чтобы чёткими, надёжными действиями стратега пытаться сохранить едва не утраченное доверие. Отец приходил к нему во сне – крепкий, даже могучий старик с непременно каштановой головой. Он красил волосы, и великие конструкторы воспринимали сокрытие седины как проявление слабости, однако сам Эхна считал эту причуду отца совершенно естественной. Она словно говорила, что перед ним настоящий человек, цельный в своих противоречивых качествах.
Постепенно