Дорогая, я дома. Дмитрий Петровский
потоптались и ушли.
– Вотяки, колхозники! – сказала Оля, когда вся компания показалась за окном: видимо, уже шли к воротам.
Я молчала. А что еще делать?
– Мартини с оливкой.
– Абсент.
– Виски – напиток настоящих мужчин.
И где-то есть места, где у женщин вместо подруг – компаньонки…
Оля надела джинсы со стразами и розовый топ, Лиза-трупик нарядилась во все черное, а Оксана вытащила из чемодана какое-то бежевое платье, видно, еще мамино – с длинной, торчащей во все стороны юбкой.
– Снегурочка на бал собралась! – заржала Оля, надевая босоножки. Ноги у Оли, в узких джинсах и на каблуках, казались очень длинными.
– «Копыта очень стройные и добрая душа», – так меня пацаны называли, ха-ха! Девчонки, не давайте мне много пить, а то тут тоже узнают про мою добрую душу…
Парни пришли, когда уже темнело, принесли дрянной портвейн в завернутой в газету бутылке. Газету бросили на мою кровать, но мне лень было ее убирать. Пили из пластиковых стаканов, парень, похожий на петуха, говорил: «За вас, девчонки!» – и демонстративно опрокидывал стакан в огромную пасть. Я пила и думала, что есть места, где женщины в коктейльных платьях стоят у бассейнов и напитки им приносят молодые люди в бабочках.
– Мохито.
– Кайпиринья.
– Куба Либре.
Видела бы меня моя мать! Второй стакан, в голове шумит, а парни все в ужасных тренировочных, и я ни одного из них не подпущу к себе на выстрел, уж лучше тот, с которым целовалась у Лыж Кулаковой…
На воздух мы выбрались, когда все, кроме нас, ушли. Оля с Лизой шли впереди, мы с Оксаной – за ними, по дорожке, выложенной плиткой, к каменному корпусу столовой, откуда доносилась музыка…
– Eins, zwei – Polizei, drei, vier – Grenadier…
Хит того лета, непонятный язык, язык, на котором говорят в Европе.
Вспыхивали разноцветные фонарики, парни и девушки сбивались в темные кружки, неуклюже топтались, смущенно смотрели по сторонам. Другие просто сидели у стенок. Оля сразу бросилась к одному из кружков, Оксана встала у стенки. Я села и огляделась.
Вот тогда-то я и увидела его. Он был в голубых джинсиках и белой футболке без рукавов, в обтяжку. Он двигался, и мускулы перекатывались под этой футболкой неторопливо и мощно. Он весь был – спокойная сила. Невысокий и стройный, с тонкой талией и широкими плечами. С зелеными глазами, в которых играла легкая, веселая сумасшедшинка, неопасная, без демонизма. Волосы были почти длинными, волной разлетались на стороны, иногда закрывали лоб и глаза – быстрым, еле заметным движением он поправлял их. Он танцевал, изображая робота – пародировал брейк-данс 80-х, танцевал красиво и точно, но как бы в шутку, несерьезно. И по тому, как он двигался, было видно: с ним не может быть скучно. Не может быть неловко, и за него никогда не будет стыдно. А я теперь затаив дыхание все время буду смотреть, как он танцует – снизу вверх, снизу вверх. И в эту смену я непременно влюблюсь. Уже влюбилась.
Ты просыпаешься