Малуша. Пламя северных вод. Елизавета Дворецкая
непрерывно петляла меж еловых стволов, ни впереди, ни позади Малуша почти ничего не видела. Тут и там одинаковые елки; не запутаться бы, с какой стороны она идет. Вот и развилка; Малуша уверенно свернула налево. Когда тропка опять разделилась, она опять свернула налево, но тут остановилась отдышаться. От волнения она все ускоряла шаг, стремясь прийти куда-нибудь побыстрее, и под кожухом уже вся взмокла. Она раскрыла ворот, ослабила платок на шее. Огляделась, но присесть было некуда.
Зато обнаружилось другое – потихоньку пошел снег. Крупные влажные хлопья неспешно летели с серого неба, садились на ее разгоряченный лоб. «Как красиво», – мелькнуло в мыслях, но тут же Малуша сообразила: да ей же это просто смерть! Если тропу занесет, что она будет делать? В чужом лесу, да на ночь глядя! Было не очень холодно, если идешь, но если придется сесть и ждать утра, то можно и замерзнуть.
Снова затянув платок, она пошла вперед. Снег все падал, он уже покрыл поверхность тропы, и хотя ложбину меж сугробов было видно, ноги уже вязли. К тому же снеговая влага пробралась через верхние поршни, набитую в них солому и сами черевьи, и вязаные чулки промокли.
На повороте тропинки Малуша поскользнулась и чуть не упала. Присела, привалившись к сугробу и переводя дух. Вдруг ощутила, что очень голодна – не считая ложки бабкиного киселя, она ничего не ела с утра. В горле пересохло, и она, сняв варежку, осторожно положила в рот немного снега. Вкус пушистых, холодных хлопьев напомнил ей детство, но тревога на сердце сгущалась так же быстро, как густели сумерки.
Сидеть нельзя! Малуша решительно заставила себя подняться, хотя ноги уже дрожали от усталости. Она должна куда-нибудь прийти, пока не настала ночь и снег не завалил все эти путаные тропки! Тропы не возникают сами собой – раз они есть, значит, близко люди…
А что если это звериные тропы? Что если здесь ходят не люди, а волки? Малуша наклонилась, пытаясь разглядеть отпечатки – ноги это или лапы? – но снег уже все скрыл. Будь она обычной девкой-веснянкой, то, конечно, сразу отличила бы человеческую тропу от звериной, но ей в лесу случалось бывать очень редко. Только в тот месяц, что прожила у деда во Вручем… Малуша отогнала эту мысль – не хотела думать, куда и зачем оттуда уехала и чем это закончилось.
«Да нет, не может звериная тропа начинаться прямо от бабкиной калитки!» – убеждала она себя, снова двинувшись вперед под снегопадом. Или может? Бабка-то не простая. Она из тех, кто зверям и птицам лесным мать… Но зачем-то она ее послала сюда! Велела выбрать дорогу… Если бы она сразу свернула направо, может, уже вышла бы туда, к ручью, где выход на человеческую сторону. Там она нашла бы обратный путь, где шла утром с братьями. А теперь будет кружить, пока…
Малуша упрямо перебирала ногами, хотя ей и приходилось шагов через десять останавливаться, чтобы отдышаться. Мысли стали отрывочными. Если она не успеет никуда прийти… ночевать в лесу… как? Всякий отрок это умеет, но она? Ее жизнь составляли гридница, погреба, клети, медуши, ледник, поварня… Говорят,