Стрижи на рекой. Фаина Узенская
Татьяна одна тянет на себе все наше хозяйство. Я постоянно работаю над заказами, а Евдокия уже не молода. Татьяна нам заменила дочку, я даже помыслить боюсь, что она уйдет от нас.
– Не уйдет сама, мы поможем, – усмехнувшись, Желтков пошел к своему дому.
Вечером Татьяна сидела в кухоньке Стрижевых – вновь решалась ее судьба. Михаил был крайне серьезен:
– Таня, за тобой могут прийти в любой момент. Желтков об этом сказал определенно. Он играет с нами, как кошка с мышкой, но не сомневается, что заглотнет тебя. Или тебя арестуют, или ты станешь мыть полы в его доме. Сама понимаешь, что это значит.
– Михаил, мне надо уехать. Но как же Наденька? Мне придется везти ее в неизвестность…
– А вот про это даже не думай. Мы с Евдокией уже все обсудили и решили: девочка останется здесь. Вырастим с божьей помощью, а ты поедешь к Павлу. Снимете жилье, пойдешь работать, будешь присматривать за ним. Потом, когда ты сама скажешь, что все в порядке, мы передадим тебе девочку.
– Татьяна, – сидящая рядом Евдокия обняла и прижала женщину к своей груди, – за Наденьку не волнуйся, она здесь остается в родной семье.
– Танечка, и подумай, как будет рад тебе Павлик. Он всегда мучается, когда уезжает отсюда. Ему там без нас очень одиноко, – Вероника обнимала старшую подругу сзади и покрывала поцелуями ее волосы. – Подожди немного, потом и я приеду в Саратов, буду учиться на актрису.
– Михаил, Дуся, я прожила с вами незабываемые десять лет. Хочу, чтобы вы знали: ваше гнездо сделало меня счастливой. Безумие и жестокость мира разбиваются у калитки вашего дома. Я оставлю здесь Наденьку, пока не смогу для нее создать такой же дом.
Татьяна исчезла на следующий день. Все необходимые бумаги ей помог быстро оформить Михаил. В который раз он ходил по острию ножа, но это было необходимо для любимых людей, и он делал это.
Татьяна приехала к Павлу, который уже третий год учился в институте. Они сняли домик на дачной окраине городка и зажили уединенно. Павел почти все свое время проводил в институте, а вечерами работал санитаром в больнице. А Татьяна устроилась работать костюмершей в свой старый театр, где работала еще при жизни Зинаиды Хмелевой.
Через год, летом сорокового года, на гастроли в Саратов приехала труппа музыкального театра северной столицы. Татьяна любила оперетту и уговорила Павлика пойти с ней вечером в театр. Павел прихватил с собой двух однокурсниц, которые буквально приклеились к нему. «Нет, ну какой Дон Жуан, – в который раз думала Татьяна, скрывая улыбку. – Не зря Вероника всем раскрывала на это глаза, а никто ей не верил. Да и мудрено не влюбиться в этого красавца».
Она с обожанием смотрела на своего племянника, который с легкостью пленял сердца юных студенток, не придавая этому значения. Девушек с неумолимой силой тянуло к нему, сам Павел был галантным, но всерьез никем не увлекался. Ему исполнилось восемнадцать лет, и вся его жизнь была уже спланирована заранее.
Татьяна читала программку – фамилии ей ничего не говорили.