Стрижи на рекой. Фаина Узенская
сошью. А что ты сказала про Лелю Егорову? Сможешь передать ей записку от меня?
– Ладно, передам.
Они подошли к своей калитке, где их встречал верный Сокол. Войдя в дом, они заговорили с Татьяной на немецком, поскольку та упрямо ратовала за необходимость знания детьми иностранного языка. Вероника подробно рассказала о спектакле, кто из артистов как произносил свои реплики, как чувствовал себя режиссер, какая была публика. Евдокия хлопотала над поздним ужином для своей любимицы.
Из комнаты вышел Михаил, и его морщины словно разгладились при виде Вероники. В этой семье родительская любовь Михаила и Евдокии вспыхнула позже, но дарила безграничное тепло этим детям. Михаил любил Павла не меньше Вероники, он видел, что его Павлик впитал от отца и матери понятия чести и благородства. Павел напоминал ему любимого племянника Василия, отца Вероники. Правда, внешне они отличались: Павел был очень ярким блондином с голубыми глазами. Михаил любил общаться с мальчиком, поддерживал его мечту стать врачом. Семьи уже давно объединили свои хозяйства, и за детьми присматривала Евдокия, так как Татьяна постоянно пропадала в театре.
– Дядя Миша, я снова на лето устроился санитаром в больницу. Иван Григорьевич сказал, что уже пора приобщать меня к профессии.
– Правильно, Павлик! Иван Петров из наших казаков, потомственный лекарь, так что он обучит тебя всем тонкостям.
– Он сказал, что через два года, когда я окончу школу, он повезет меня в Саратов поступать на медицинский факультет.
– Да, Павел, когда-нибудь ты покинешь дом, чтобы высоко взлететь к своей мечте!.. Не забывай о нас,– улыбнулся казак.
– После мамы и отца я никого не люблю сильнее вас, – у Павла, ужинающего вместе с Вероникой, на глазах выступили слезы.
Евдокия быстро подошла к нему и, обняв, прижала к себе. Михаил тоже подошел и взлохматил Павлу вихры. Одна Вероника с аппетитом поглощала пирог, между кусками которого успела сказать:
– Вот уж не знаю, Лелька Егорова всем говорит, что ты любишь одну ее.
Стрижевы удивленно уставились на Веронику, Павел пнул ее под столом ногой, одна Татьяна подошла к девочке, чтобы защитить от надвигающейся беды.
– Татьяна, это все твой театр, девочка чересчур впечатлительная.
– Ничего подобного, она там развивает свои способности.
– А эти любовные пьесы, в которых ты ее занимаешь?
– Она играет героев в детстве, потом я ее увожу.
– Но откуда у нее эти слова?
– Да от Павла, от кого же. Девчонки совсем замучили его, а он их еще поощряет записками и прогулками.
– Татьяна, что ты говоришь?– запротестовал Павел, но Михаил, улыбнувшись в усы и махнув рукой, уже уходил к своей швейной машинке. Павел с ненавистью уставился в ехидное лицо Вероники, которая успела показать ему язык, пока Татьяна не увела ее готовиться ко сну.
Глава 4
– Бабушка, а Бог есть? – Вероника, вся в муке, помогала Евдокии лепить пироги.
– Бог есть, так мне говорили отец с матерью, а им бабушка с дедушкой, – Евдокия