Правда о «золотом веке» Екатерины. Андрей Буровский
отрицательному вельможе XVIII столетия, выглядит как раз «хорошим нетитулованным дворянином», который уже не хочет быть таким же, как «отрицательный вельможа».
Что ж! Давно известно, что всякие достижения культуры движутся как бы «сверху вниз». Было ведь время, и не столь давнее, когда даже аристократы не ели из отдельных тарелок – только монарху подавали персональное блюдо, подчеркивая тем самым его значение и важность.
Потом и придворная аристократия стала есть на отдельных тарелках, потом широкие круги дворянства, а в XVIII веке в Британии даже фермеры и наемные рабочие стали обзаводиться тарелками на каждого члена семьи…
Демократия, идея личной независимости от фаворитизма тоже приходит в голову сначала царям и членам их семьи – начинается та «революция сверху», которая продолжается в Московии весь XVII век.
В XVIII веке приходит в движение «вельможество», а по поводу основной массы дворянства вопрос можно задать только один: когда именно и у них возникнет такое же аристократическое отношение к службе, какое возникло у Голицына? Когда им окончательно захочется «служить делу, а не лицам», служить государству, а не
У покровителей зевать на потолок,
Явиться помолчать, пошаркать, пообедать,
Подставить стул, поднять платок [35. С. 152].
Когда дворяне поставят вопрос о том, что они не хотят быть холуями вельмож – точно так же и на том же основании, на котором вельможи не хотят быть холуями царей?
Ах, это такое аристократическое явление – демократия!
Мятежное русское дворянство
Впрочем, надо рассказать, что было дальше. Почти одновременно происходят два события. В Митаве Анна Ивановна получила письмо, прочитала текст «Кондиций» и скрепила их подписью: «По сему обещаю все без всякого изъятия содержать». То есть согласилась на ограничения своей власти – те, которые предлагал Верховный тайный совет.
А одновременно в Москве замысел «верховников» стал известен широкому кругу дворян. Те, что съехались на свадьбу, попали на похороны, а теперь оказались в водовороте не особенно чистой политики.
«Затейка», как быстро окрестили этот замысел, вызвала у дворян глухой ропот… Но не потому, что «верховники» хотели ограничить самодержавие, а главным образом потому, что сами они оказывались «вне игры».
«Невозможно затеянного сего дела не назвать самым злейшим преступлением, хотя бы какие кто вымышлял отговорки, а то ради следующих причин:
1. Делали сие не многие, и весьма число не токмо не довольное, но малое и скудное. А если бы искалося от них добро общее, как они скажут, то бы надлежало от всех чинов призвать на совет не по малому числу человек», – так писал неизвестный нам участник событий, анонимный автор сочинения «Изъяснение, каковы были неких лиц умыслы, затейки и действия в призыве на престол Ея императорского величества».
И насчитывал в общей сложности 16 пунктов, в силу которых «невозможно затеянного сего дела не назвать самым злейшим преступлением».
По словам Феофана Прокоповича, принимавшего самое активное участие в событиях,