Правда о «золотом веке» Екатерины. Андрей Буровский
одной фразой Дмитрий Михайлович Голицын выпустил инициативу из рук. Тем самым он погубил задуманное «верховниками», но зато создал интереснейшую политическую ситуацию! Конечно же, совершить такую тяжелую ошибку мог только человек, предельно далекий от публичной политики и не очень способный ею всерьез заниматься.
В тот же день 2 февраля Верховному совету пришлось выслушать кучу устных выступлений и мнений, прочитать груду записок о будущем устройстве государственных дел.
Смятение дошло до того, что Верховный тайный совет всерьез опасался восстания и стал пугать расходившихся дворян, что, мол, у него для мятежников есть войска, сыщики и пытки.
Но это не напугало и страстей не утишило – люди, по словам все того же Прокоповича, «маломощные», без положения и связей, стали собираться тайком, ходили друг к другу по ночам, переодетые… Но что характерно – ведь ходили же! Ходили и писали свои проекты устроения государства Российского… Упорно продолжали искать способов объединения друг с другом и создания конституционной России.
До сих пор все вращалось в правительственном кругу; Верховный тайный совет имел дело с высшими учреждениями: Сенатом, Синодом, генералитетом, главами коллегий, высшими чинами. Но теперь-то в действие вступает общество, а не государственные институты! Люди организуются не по ведомствам, а по интересам и убеждениям. Известно 13 записок, поданных или подготовленных к подаче в Верховный тайный совет от разных кружков. Под этими проектами собрано порядка 1100 подписей, из них 600 – офицерских! Если учесть, что всего-то в Российской империи было тогда не больше 13–15 тысяч офицеров, число это просто поразительно.
Ни один из поданных проектов не ставит под вопрос ни избрание Анны, ни ограничение ее власти: все подходят к этому как к совершившемуся факту.
Самую обширную и гладко написанную записку представил Татищев, как-никак профессиональный историк. Обращаясь к идее естественного права, моралистическим идеям Пуфендорфа и Вольфа, он доказывает, что России больше всего приличествует самодержавное правление. Вместе с тем Татищев утверждает, что после пресечения династии избрание государя «по закону естественному должно быть согласием всех подданных, некоторых персонально, других через поверенных». Татищев возмущался вовсе не ограничениями власти Анны, сколько тем, что сделала это кучка сановников, самовольно и тайком, попирая права шляхетства и «всех чинов». Он призывал шляхетство защищать это право до последней возможности.
Еще раз обращу внимание читателя – получается, дворянство очень даже готово к тем же требованиям, что и «вельможество».
Другие записки менее теоретичны и куда более прагматичны. Эти проекты сосредоточиваются на схеме высшего управления империей и на привилегиях дворянства. У них, в общем-то, довольно много общего.
Верховное правительство называют в проектах по-разному: и Сенатом, и Верховным советом. По проектам в нем должно быть от