Странники Одиннадцати Пространств. Кажущееся величие. Александра Алексеевна Василевская
в этой галактической кунсткамере – не говоря уже о том, чтобы распутать сложнейшие экологические связи.
На другом небесном теле, похожем скорее на адское пекло, а не на колыбель жизни, в кислотных лужах тоже эволюционируют всякие занятные углеродные штуки. Только здесь, в отличие от предыдущих планет, эволюция проходит с поддержкой извне – так сказать, с дружественным пинком. Пинок этот исходит от небольших устройств, вмонтированных в камни. Эти устройства – реакторы жизни, или ускорители развития – периодически добавляют в окружающую среду немного подходящих для формирования жизни веществ и слегка ускоряют темпы мутагенеза. Время от времени реакторы испускают малые дозы ультрафиолетового, рентгеновского, а иногда – альфа-, бета- и гамма-излучения. Реакторы жизни призваны работать на самых ранних этапах развития жизни. В дальнейшем, когда жизнь на планете достигает устойчивого состояния, их отключают и вновь используют на других планетах.
На спутнике одного красивого газового гиганта как раз пришла пора собирать реакторы. На холм, покрытый причудливыми красно-фиолетовыми колониями гигантских бактерий, опускается изящный летательный аппарат. Глазу землянина он напомнит тарелку с куполом посередине и выдающимся килем. Купол увенчан чем-то похожим на рупор граммофона.
Купол «тарелки» откидывается, и из звездолёта выбирается долговязое двуногое и двурукое существо с длинной мордой. У него бирюзовая кожа, а на голове растут короткие тёмно-бежевые волосы – напоминание о густом мехе, который покрывал всё тело далёких предков.
Существ такого рода в Галактике называют терраформами. Как и у всех представителей его вида, у этого терраформа целых четыре мозга – головной, дорсальный спинной, вентральный спинной и лёгочный. Поэтому, собирая реакторы жизни, он одновременно думает о том, стоит ли строить новые пространственно-временные магистральные трубы через Центр Галактики, о том, что кое-кто крупно проспорил, и о том, что надо бы вернуться к той зелёной звезде – наверное, планеты, вращающиеся вокруг неё, уже успели остыть. Ещё он насвистывает про себя мотив услышанной пару деминут1 назад по радио песни, попутно вспоминая один полуприличный анекдот. Также до терраформа доносятся мысли одновременно всех живых существ в радиусе двух угомирад2. Терраформу приходится фильтровать этот нескончаемый поток мыслей – впрочем, сравнительно простых: разум ещё не успел развиться в этом мире.
Когда терраформ уже собирается улетать, погрузив собранные реакторы в хвостовой отсек (тот самый «киль») своего корабля, к нему приближается одно забавное местное существо. Увалень с двумя четырёхпалыми ногами, смешно шлёпая обращённой к земле ротовой присоской, начинает активноинтересоваться ботинками терраформа.
– Ну, ты, ротошлёп, – добродушно произносит терраформ. – Кстати, пока ротошлёпом не нарекли ни одно существо. Вот и отлично, так тебя и назову. А потом
Деминута, или десятичная минута, состоит из ста стеков. Стек, принятый в Млечном Пути, равен земной секунде. Сто деминут составляют десятичный час, или дечас.
Мирад – универсальная единица длины и расстояния в Млечном Пути. Она равна длине волны реликтового излучения – около двух земных миллиметров. Часто используемые производные единицы – токмирад (примерно два сантиметра), коптермирад (два метра), угомирад (два километра), биллимирад (две тысячи километров), нейпмирад (двести миллионов километров), тадумирад (два триллиона километров). И да, в родительном падеже – угомирад, а не угомирадов. Такая особенность перевода на человеческие языки выросла из профессионального говора фордокс-приманских пилотов. О том, кто такие фордокс-приманцы, вы скоро узнаете.