Беспризорники России. Валентин Солоухин
ошень ни бум-бум.
Братья помалкивали. Он надвинул Вовке шапку на глаза, повторил: «ни бум-бум», вылез, прихватив автомат.
– Понял, что он сказал? – шепнул Вовка.
– Нет.
– Он сказал, что шофёр бестолковый поляк – «ни бум-бум». Сейчас посмотрю, что они там делают. – Он выглянул. – Этот, с автоматом, стоит к нам спиной. Глянь со своей стороны, где тот?
Валерка продвинулся к другой дверце и выглянул:
– Он долбит лопатой под колесом и выгребает снег.
– Давай вылезем. Вылезем с твоей стороны. Давай.
– А если бить будут?
– Небось, не убьют. Давай, – подтолкнул он малыша.
Пришлось подчиниться. Он выбрался из кабины. За ним брат.
– Вон овраг, видишь? Как только я доберусь… тогда ты, – и Вовка осторожно, проваливаясь по колено в снег, направился к оврагу, оставляя цепочку следов. Он шёл и оглядывался, приближаясь к зарослям тёмного бурьяна, от которых до оврага рукой подать.
Водитель всё долбил штыковой лопатой, то под одним, то под другим колесом. Так старался, – летело ледяное крошево в раскрасневшееся лицо, он отплёвывался, прибавляя в свои действия негодования.
– Барашка, ни бум-бум, немец похлопывал рукавицей по автомату, ухмылялся.
Чтобы не обходить машину, малыш нагнулся и посмотрел. Ног немца с его стороны не было видно, мешали колёса.
Валерка вернулся в кабину, кинув взгляд, – где брат. Он проходил бурьян, в это время в кабину влез шофёр и стал газовать. Грузовик чуть подался, но тут же его стало разворачивать. Водитель выкрикнул:
– Матка бозка! – выскочил из кабины и, взяв лопату, полез в кузов грузовика.
Тут же сверху полетел под задние колёса уголь. Малыш перелез по сидению, чтобы посмотреть, что делает немец с автоматом. Он курил. Швырнув окурок, немец забрался в кабину и, сильно хлопнув дверцей, что-то сказал. Появился водитель, и на этот раз грузовик выбрался из кювета, преодолел колдобину, выехал на шоссе. Это было то шоссе, по которому несколько дней назад ребят подвозил мужик на телеге, только присыпанное снегом.
Немец в шлеме посмотрел на Валерку, вытянул шею и заглянул за спину.
– Киндер драпать!.. – процедил он сквозь зубы и больно ткнул малыша под рёбра автоматом. Он что-то сказал водителю. Тот остановился. Немец вылез в кузов, дал очередь из автомата. Вернулся, ещё раз пнул Валерку. Тот захныкал, а он приказал:
– Ехать! Вперёд ехать…
Поехали. Малыш настолько растерялся, что перестал хныкать. Первая мысль мелькнула, что немцы пугают: «Отъедут ещё и вышвырнут. Не зря этот, который с автоматом, лопотал «катать». А Вовка знает дорогу домой. Пусть они дадут по шее, как следует всыпят, только бы отпустили…»
В кабине потеплело. Они ехали и ехали. Немец достал из кармана губную гармошку, продул её, стащил с головы шлем, провёл несколько раз растопыренными пальцами по тёмным коротко стриженным волосам, поёрзал, принялся играть. Он играл лихой марш, в такт притопывал и размахивал свободной рукой. По всему видать, ему очень было весело. Небритые щёки вибрировали