Собрание сочинений. Том 9. Евгений Евтушенко

      А про Мандельштама не слышал наш гид.

      «Но я, – он вздохнул, – натерпелся обид

      от всех «досадентов» из вашей Москвы.

      Уж слишком они задирали носы…»

      Есть в мире такой городок – Чусовой.

      Был переполох в районо чумовой,

      когда вдруг впервые за множество лет

      свалился им на головы поэт.

      И сразу начальственный строгий сигнал

      всех школьников слушать поэта согнал.

      Вовсю пузырили в губах чуингам,

      не знавшие, кто был такой Мандельштам.

      Не дети Арбата, а дети попсы,

      которых лишь Алла и Филя пасли,

      они, мое имя расслышав навряд,

      галдели, как будто пятьсот вампирят.

      Какую я правду в их души внесу,

      чтоб не ковыряли скучливо в носу

      и поняли, вылупясь из ребятни,

      что будет Россия такой, как они?

      Лишь после бы их не послали в Чечню…

      Лишь…

                  Лучше я перечислять не начну.

      И вдруг среди них я увидел себя,

      и начал я так: не «Ребята!» – «Ребя!»,

      и я рассказал им на их языке,

      как видел мальчишкой аресты в Москве,

      как дедов из рук моих вырвал конвой,

      и поняли все вампирята – я свой.

      И после читал я, всю кровь им даря,

      про мед, Стеньку Разина и лагеря.

      Мне в жилы вбегала их юная кровь.

      Взаимовампирство такое – любовь.

      Разрушен был весело мой пьедестал,

      а я пятьюстами мальчишками стал.

      И вместе, как равные, без болтовни

      мы были Россия – и я, и они.

      И мне в Чусовом так прекрасно спалось.

      Поверить в Россию мне вновь удалось.

      И чувствовал я – надо мною парят

      пятьсот ненаглядных моих вампирят.