Республика Дракон. Ребекка Куанг
смысле.
И совсем тихо, чтобы у нее не разболелась голова, Нэчжа принялся рассказывать истории из придворной жизни – банальные сплетни о том, кто трахает жену наместника и кто настоящий отец того или иного его сына.
Пока Нэчжа говорил, Рин наблюдала за ним. Если ей удавалось сосредоточиться на самой крохотной детали его лица, это отвлекало от боли, хотя бы чуть-чуть. Например, его левый глаз теперь стал чуть шире правого. Она рассматривала изгиб его бровей и шрамы, скрученные на правой щеке в подобие цветка мака.
Нэчжа был намного выше ее. Рин приходилось выворачивать шею, чтобы на него посмотреть. Когда это он стал таким здоровенным? В Синегарде они были примерно одного роста и одинаковой комплекции – до второго курса, когда он начал немыслимыми темпами наращивать мускулы. Но в Синегарде они были просто детьми – глупыми, наивными, которые играли в войну, но никогда всерьез не верили, что она превратится в реальность.
Рин отвернулась к реке. «Неумолимый» шел в глубь страны по Мурую. Они двигались черепашьими темпами, хотя гребцы изо всех сил налегали на весла, толкая корабль по вязкому илу.
Рин прищурилась, глядя на берег. Она не была уверена, что это не галлюцинации, но чем ближе они подбирались, тем четче она различала вдали маленькие фигурки, похожие на ползущих по бревну муравьев.
– Это что, люди? – спросила она.
Да, это были люди. Теперь Рин ясно их видела – согбенные под тюками спины взрослых, бредущих босых детей и привязанных в бамбуковых корзинах к спинам родителей младенцев.
– Куда они идут?
Нэчжа слегка удивился вопросу.
– Они беженцы.
– Откуда?
– Отовсюду. Федерация опустошила не только Голин-Ниис. Мугенцы разрушили всю страну. Пока мы бессмысленно обороняли Хурдалейн, они пошли на юг, сжигая деревни, после того как разграбили их.
Рин уцепилась за первую фразу:
– Так Голин-Ниис не был…
– Даже близко.
Она не могла и вообразить, сколько смертей это означает. Сколько человек жили в Голин-Ниисе? Если умножить это количество на число жителей провинции, цифры приближались к миллиону.
А теперь по всему Никану беженцы возвращались к своим домам. Человеческий поток, схлынувший от опустошенных войной городов к пустынному северо-западу, обратился вспять.
– «Ты спрашивал, как велики мои печали», – продекламировал Нэчжа. Рин узнала строчки из поэмы, которую она учила целую вечность назад, последние слова императора, ставшие наказом для будущих поколений. – «И я ответил – как весенняя река, текущая к востоку».
Пока они плыли по Мурую, с берега к ним тянулись многочисленные руки, люди кричали тем, кто находился на «Неумолимом»:
– Прошу, подвезите хотя бы до границы провинции…
– Возьмите моих девочек, только моих девочек…
– У вас же есть место! У вас есть место, будь вы прокляты!..
Нэчжа мягко потянул Рин за рукав.
– Давай спустимся на нижнюю палубу.
Она покачала головой. Ей хотелось это видеть.
– Почему