Страстотерпицы. Валентина Сидоренко
«Значит, сучка».
Она засмеялась в лицо Гомолке быстрым ядовитым смешком.
– Не везет тебе, Гомолко, с бабами. Бодливой корове Бог рог не дал… Ой, как есть охота. Носимся целые дни по лесу, как псы…
– Все хотят.
– Вам бы, Антонина Федоровна, следовало с собой завтрак брать, – осторожно посоветовал Венька.
– А вам бы, – спокойно отчеканила Антонина, – Вениамин Борисович, следовало головой думать, особенно когда вы расписание составляете. Это, извините меня, мякиной думалось. По три спектакля в день. И вообще, почему, если у вас дыры в голове, я должна страдать?
– Вы же знаете, что плана нет у нас. – Венька заерзал на сиденье.
– Нет плана у вас, уважаемый. Вы его хоть из пальца высасывайте. А мне нужны нормальные условия для работы. Вы за это деньги получаете?
– Ну хватит, с утра одно и то же, – поморщился Валерка.
– Гриб! – приоткрыв глаза, воскликнула Заслуженная. Веня, гриб у самой дороги. Подберезовик.
– Почему? Там и осина рядом.
– Нет, это подберезовик. Беляшок. Ох, какой крепенький…
– Балаган, а не театр. – Антонину уже трудно было остановить.
Анна посмотрела на нее и вспомнила, кого напоминает Антонина, когда бывает озлоблена. Свою собачку Белку – японскую крохотулю с круглыми блестящими глазами.
– …Каждый себе хозяин. Что хочу, то и молочу.
– Я бы попросил вас помолчать, – глядя в боковое зеркальце, лениво выговорил Олег. – Вы мешаете коллективу отдыхать.
– А вы мешаете ему работать!
– Молчать! – взорвался Олег. Анна, вздрогнув, отшатнулась от него.
Антонина обрадованно и коротко хохотнула. Потом с торжеством ткнула в него остро отточенным, блестящим ногтем.
– Видали Держиморду!
– С тобой взбесишься, – осторожно поддакнула Олегу Егорова.
– Это называется – распоясаться. Олег Иванович у нас имеет к этому склонность.
– Молчать! – сорвался до визга Олег.
– Слышали! Толя, останови автобус… Я выйду… – Антонина подошла к шоферу.
Автобус ширкнул, останавливаясь.
Антонина, высоко подняв голову, медленно проплыла мимо сидений, щелкнув замком сумки на плече, вышла.
К открытой дверце подлетел Виктор.
– А ты? – позвал он Анну.
Олег клешней вцепился ей в запястье руки.
– Сиди, – процедил сквозь зубы.
– Ой, гр-и-б! – протяжно заворковала за окном Антонина. – Какой гриб! – Антонина тонко выгнулась в спине и с легкостью девочки прыгнула через рытвину к траве, присела, изящно склонив головку.
Заслуженная, приоткрыв один глаз, следила за ней сквозь стекло.
Черная россыпь волос закрыла лицо Антонины, пока она срезала перочинным ножичком подберезовик. Сияющая, принесла к автобусу высокий на крепкой серой ножке гриб.
– Чихала я на тебя, слизнячок! – с небрежной простотой, сунув голову в дверцу автобуса, сказала она Олегу и, заметив его побелевшую клешню у жены на запястье, добавила: – Бабу за руку не удержишь…
Анна