Спецназовец. За безупречную службу. Андрей Воронин
на дежурстве охранниками сопротивление не стоило упоминания; насколько мог судить Бурундук, никто из них серьезно не пострадал, и это был один из двух утешительных моментов, которые виделись ему во всей этой поганой, дьявольски неприятной истории. Более того, это был главный утешительный момент и, пожалуй, единственный, о котором он мог с уверенностью сказать: да, так оно и есть, охрану нейтрализовали мягко, без стрельбы, ножей, удавок и прочего членовредительства.
Он дослал в ствол «Стечкина» патрон, осторожно, без стука, положил пистолет на замусоренный бумагой и битым стеклом кафельный пол, сдернул с шеи галстук и, перевернувшись на спину, чтобы получить возможность действовать двумя руками, наложил жгут на простреленное бедро. Левая штанина до самого низа пропиталась кровью, нога онемела, перестала слушаться и тупо ныла, как больной зуб. Она воспринималась как мертвый посторонний предмет и уже не помогала, а, напротив, мешала двигаться, потому что оказалась дьявольски тяжелой, прямо как сырое еловое бревно. Потуже затянув жгут, он вытащил из-под ремня подол рубашки, поднатужившись, оторвал от него длинную полосу и кое-как, прямо поверх набрякшей красным штанины, забинтовал рану.
Закончив, весь в липком поту, дыша, как беговая лошадь после продолжительной призовой скачки, он снова перевернулся на бок и осторожно выглянул из-за своей баррикады. В лаборатории было пусто, над полом плотными слоями плавал подсвеченный люминесцентными лампами пороховой дым. От двери к баррикаде по полу тянулась красная смазанная полоса, отмечавшая нелегкий путь, проделанный Бурундуком к последнему рубежу обороны. «След кровавый стелется по сырой траве», – с кривой улыбкой подумал он.
Дверь с разбитым армированным стеклом осталась открытой, и было слышно, как в коридоре топчутся, хрустя осколками стекла и кафеля, и переговариваются между собой рейдеры. «Договаривались же без жмуриков! – недовольно гундел один. – Что вы тут устроили филиал Бородинского сражения?» – «А мы виноваты, что он боевыми шмаляет? – сердито отвечали ему. – Бешеный какой-то! А главное, сука, меткий…»
Первый голос показался Бурундуку смутно знакомым, и это было довольно странно: он не сомневался, что рейдеры не местные, в их захолустном Мокшанске такую бригаду было невозможно набрать ни за какие деньги. А уж о том, чтобы скрыть ее существование от него, Бурундука, не стоило даже мечтать. Потому что он, как никто в этом городе, знал: разведка – залог успеха не только нападения, но и обороны.
«То-то и оно, – подумал он. – Так что нечего удивляться, дружок. Просто их разведка сработала лучше твоей, в результате чего мы имеем то, что имеем…»
И сейчас же вспомнил, где ему доводилось слышать этот гнусавый, вечно недовольный голос. Ну конечно же, а как же иначе! Без этой сытой гниды в славном городе Мокшанске не обходится ни одна подлянка. И, если у тебя вдруг, ни с того, ни с сего, началась полоса неприятностей, можешь не сомневаться: так или иначе, не мытьем, так катаньем, это его