Не судьба. Роман о восьмидесятых. Кирилл Берендеев
не только существенный доход, но и возможности для реализации его идей. А посему мне приходилось только поворачиваться, чтоб успевать за всеми его бросками мыслей.
Я не спорил, ведь во многом он давал мне нужную свободу творчества, а от добра добра не ищут.
Где-то в середине июня, когда чуть стало полегче с перекройкой, я постарался сам заняться делом Ковальчука. Во всяком случае, так, как мог и умел. Стал обходить старых знакомых шефа, его родичей и друзей – иных знал мало, с иными и вовсе не был знаком, однако, везде встречал более или менее сдержанное понимание и получал ответы на свои, порой, странные вопросы. Меня не гнали хотя бы потому, что я работал на Артура, а еще поскольку его уважали. Потому и терпели бывшего подчиненного, пытавшегося для себя уже пролить хоть какой свет на гибель замечательного человека – в этом мнения наши совпадали.
Я побывал у его сестры, прекрасно понимая, что Елена знает мало, если вообще в курсе дел брата, – ведь уже то, что Артура убили не на празднике, говорило о полной ее непричастности к делам с кредитом. Но кое-что мне удалось узнать. Например, то, что шеф не один и не два раза искал человека, могущего предоставить ему подобный кредит, что да, не раз и не два обмолвился ей, насколько и как срочно нужны ему деньги. Но у кого он взял, да и кто в принципе мог быть причастен к убийству брата – она сказать не могла. Лишь предполагала, но предположения эти никак не совпадали с моими. Елена грешила на конкурентов, тех, что отбили у Артура хоккейных болельщиков «Асбеста» и покушались на «варенку». «Шальные деньги делают с людьми страшные вещи, – говорила она. – Брат тоже, он пришел ко мне за неделю до смерти, очень просил хотя бы сорок тысяч. Я смогла собрать лишь семнадцать, откуда у нас такая дикая сумма. И я думала, что это не так срочно. А ведь из-за денег убили».
Да, в этом она права, из-за денег. И принципа, наверное, тоже.
Имя Ковальчука не всплывало ни разу во время моих бесед с разными людьми. Но я четко и ясно убедился, что все знающие о кредите погибли в той машине, видимо, дети стали мишенью постольку поскольку, хотя бы из нежелания убийц оставлять живых свидетелей своего зверства. И вот это в преступлении виделось самым отвратным. Какая-то звериная жестокость, которая именно нечеловеческой сущностью своей должна была потрясти весь город, может, не только город – и при всем при этом остаться, скорее всего, безнаказанной. Ведь не только заказчика, но самих убийц, как ни старалась прокуратура и милиция – разыскать, да что разыскать, выйти на след – и то не удавалось. Будто сквозь землю канули.
Да, сквозь землю. Оля долго не верила, но в трех километрах около «Дальней» шахты началось движение: завозились экскаваторы, выкапывая фундамент для будущего копра, пригнали буровую технику, ковыряющую шурфы – не то исследовательские, не то уже как основание для самой скважины. Невдалеке от будущего места раскопок проходила колея железки, по которой шли днем и ночью составы с углем, на ней тоже начались работы по отводу нового