Логово Льва. Забытые рассказы. Василий П. Аксенов
усмехнулся.
– Есть такие стихи, кажется, Киплинга:
Пусть за счастье пьют дураки,
Мы выпьем за чудеса.
За тех, у кого есть кулаки,
Голова и паруса.
Вот что верно: удача, расчет, немного фантазии, в нужную минуту удар кулаком – и ты в дамках, – закончил свою мысль Герка.
– А труд?
– Труд! Смешно слушать! Люди трудятся, копят монету, мечтают о будущем, а я хочу иметь все сразу: дачу, машину, костюмы, девок. Вот счастье! И этого можно достигнуть, – он понизил голос, – даже в наших условиях.
– Велико твое счастье! – насмешливо процедил Глеб. – И какими же средствами ты собираешься его достигнуть?
– Любыми!
Глеб резко отбросил спичечный коробок.
– Перестань! Ты остался таким же мальчишкой. Даже странно: прошло три года.
Пронзительный, замысловатый вопль трубы вдруг полетел с эстрады, загрохотал барабан, энергично вступили саксофоны – началась вечерняя программа.
– Чудак ты, – сказал Герка, но вдруг улыбнулся и помахал рукой. Ему вежливо кланялись издали трое молодых людей. Стиляги не стиляги, но, в общем, чертовски элегантные ребята. – Обрати внимание на этих людей. Вот тебе иллюстрация к моим словам: мальчики сами строят себе красивую жизнь. По мелочам, правда, работают, но хватка у них есть. Самые заядлые фарцовщики.
– То есть?
– Ты не знаешь? Как бы тебе объяснить… словом, культурные связи. Скупают у туристов, у моряков вещички разные: часы, пластинки, рубахи эти нейлоновые – в общем, стильную всякую утварь. Ну, и реализуют. Хочешь, познакомлю? Мне они делают скидку.
– Уволь, с дерьмом таким не хочу якшаться.
Герка откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Глеба.
– Дерьмо-то дерьмо, но это они пользуются благами жизни, а не твои работяги-чистяги.
– Да ты блатным, что ли, стал? – изумился Глеб.
Герка опрокинул рюмку и сразу же налил себе другую. Он перегнулся через стол и зашептал. Круглая его физиономия плавала в табачном дыму перед лицом Глеба, сощуренные глаза светились злым огнем.
– Мой милый, хочешь, я открою тебе карты? Ты ведь думаешь, что я вместе с тобой в армию загремел. Трижды ха-ха! Меня тогда научил один тип, золотая башка, неделю перед комиссией готовился, табачный лист жевал и всякое другое. Пришел с отеками, сердце, как испорченный дизель, отпустили вчистую. Месяц в ус не дую, продолжаю светскую жизнь. Вдруг повестка: видно, усомнился кто-то. В один день собрался, поцеловал свою милашку Элл очку Коппе – помнишь такую? – и махнул в Иркутск, на стройку. Ну, папахен здесь замял: мол, энтузи-аст-романтик, с больным сердцем уехал по зову партии. Папенькина опека – это хорошо, но до определенного возраста. Теперь я сам тертый калач, хлебнул нашей прекрасной действительности, пообломала меня жизнь. Ну, вот устроился я там водителем в один трест, на первый класс сдал, между прочим. Сначала простачком был, не понимал, что к чему, потом добрые люди просветили. Подробностей тебе знать пока нечего, но только скажу, что бизнес я там сделал железный. В Питере труднее