Логово Льва. Забытые рассказы. Василий П. Аксенов
переполох в душе. Темные углы военкомата. Страх. Грохот эшелона. АРМИЯ! Нет, только добрым словом будет он вспоминать эту трехгодичную закалку сердца, воли, мышц. Кем он стал? Чудеса, да и только! Где его богемная бледность, мешки под глазами? У него лицо коричневого цвета и выгоревший бобрик каштановых волос. Где его чахлая спина, хлипкий задик, привыкший к мягким креслам? Где слой нездорового жирка? У него только кости и мускулы, а на широком плече болтается армейский мешок с нехитрым барахлишком. Итак, телефоны не отвечают. Ну и ладно! Город стоит в преддверии белых ночей. Начинается БУДУЩЕЕ.
Глеб Поморин, гулко стуча сапогами, дымя папиросами «Звездочка», пересекает Чкаловский и выходит в толчею Большого проспекта.
Это случилось сегодня утром. Отец отложил газету и сказал:
– Ну-с, Глеб, как планируешь будущее?
У него отсвечивали стекла очков, и Глеб вдруг как-то особенно четко ощутил, что его отец – видный юрист.
– Думаю работать, папа. И учиться. Общаться с людьми, с книгами, мыслить.
– Это все общие слова. Конкретней; где работать, где учиться?
«Чертов старый сухарь», – тепло подумал Глеб.
– Где работать буду, еще не решил, а учиться… Хочу поступить опять на филологический. На вечернее, конечно.
– Но почему же, Глебушка, на вечернее? – тихо спросила мать. – Мы бы уж как-нибудь протянули тебя еще пять лет.
Отец пыхнул трубкой, промолчал. Глеб улыбнулся.
– Хватит вам меня тянуть, мамочка, сам вытянусь.
Резко хлопнув ладонью по столу, вмешался отец:
– Брось это мальчишество! Тебе не восемнадцать лет, и ты прекрасно знаешь, что зарабатывать себе на жизнь и овладевать специальностью невозможно! Это все разговорчики для наивных! Сотней больше, сотней меньше, но ты все равно будешь на нашем иждивении, если хочешь иметь диплом! А диплом необходим, это хороший щит. Жизнь, мой мальчик, – запутанная, утомительная и опасная штука.
– Федор, зачем ты внушаешь ребенку такие мысли?
– Он должен знать, иначе…
– Глупости! – запальчиво воскликнул Глеб. – Ты думаешь, жизнь – это твоя консультация? Жизнь запутанная, сложная… Но это же интересно! Я не боюсь ее. Буду работать. – Он замолчал и обвел глазами комнату.
Как здесь красиво, привычно! Каждая вещь связана с детством, со всей жизнью. Он хотел сказать отцу, что, кроме житейских дрязг и юридических закавык, в мире есть еще кое-что. Лунные пятна в березовой роще, дрожащий огонек спички в крепких ладонях друга, какая-нибудь простецкая песенка, стихи, продирающие морозом по коже…
– Видишь ли, папа, у меня есть планы, о которых пока не хочу говорить. Чтобы осуществить их, надо быть в гуще людской. Поэтому я и ухожу.
Он прошел в свою комнату и вернулся в старой солдатской форме. Поцеловал мать, подошел к отцу.
– Будет трудно – все-таки возвращайся, – ворчливо сказал отец.
Глеб пробирается к щиту «Ленрекламы». Итак: «…две сугубо смежных»,