Пармские фиалки. Ричард Брук
полицейских называют poule – курицами (парижское полицейское управление на набережной Орфевр занимает место там, где раньше торговали птицей).
5 см. приквел – «Где мимозы объясняются в любви», в этой новелле описаны обстоятельства первой личной встречи Эрнеста и Марэ в 1969 году.
6 Оммаж -от фр. hommage – признательность, знак уважения. Изначально термин означал одну из церемоний символического характера в феодальную эпоху. Это была присяга, оформлявшая заключение вассального договора в Западной Европе Средних веков и заключавшаяся в том, что будущий вассал, безоружный, опустившись на одно колено (два колена преклоняли только рабы и крепостные) и с непокрытой головой, вкладывал соединённые ладони в руки сюзерена с просьбой принять его в вассалы. Сюзерен поднимал его, и они обменивались поцелуем.
ГЛАВА 5. Лекарство от любви
Дерзкий солнечный луч, проникая в галереи Лувра сквозь голубовато-серые стекла, играл на щеке Эрнеста, золотил белоснежную кожу, покрытую легким пушком, заставлял зеленые глаза сиять, как изумруды, и смягчал резковатую линию губ… Не просто смягчал – делал ее настолько чувственной и притягательной, что Марэ хотелось своими губами поймать этот отблеск апрельского солнца. Он смущался этого неуместного желания, отводил взгляд, старался смотреть куда угодно, но только не на рот молодого человека, идущего рядом… но получалось плохо, из рук вон плохо.
Вот уже два часа Жан Марэ с Эрнестом Вернеем, артист с художником, бродили по Лувру, незаметно перемещаясь с этажа на этаж, из зала в зал, и разговаривали обо всем на свете, перескакивая с темы на тему с непринужденностью давних друзей. Изобразительное искусство, история Франции, предпочитаемый сорт винограда и марка вина, предстоящая работа на съемках, кино вообще, любимые фильмы, нашумевшая премьера «Крестного отца» (1), путешествие в СССР (они побывали там оба, но в разные годы), рабочие забастовки и траурная демонстрация на похоронах Овернэ (2) (Эрнест в ней участвовал, Марэ -нет, но причислял себя к сочувствующим) … и пряной приправой ко всему этому был постоянный, обоюдный, но тщательно завуалированный флирт. Желание витало над ними горьковатым дымком «Галуаз», холодным ароматом фиалок, сквозило в обращенных друг к другу взглядах, звучало в тембре голоса и внезапно повисающих паузах…
Лет десять назад Марэ, или Зверь, как он сам любил называть себя с легкой руки покойного Жана, (3) не стал бы теряться, проявил бы инициативу и позвал бы Эрнеста сперва выпить по стаканчику, а после пригласил к себе. Собственно, так он и поступил, впервые встретив Жоржа, что раз пришел к нему в гости – и остался на годы… Увы, увы и увы. Время беспощадно, у часов есть лишь одно направление – вперед, и молодость, вместе с ее самоуверенностью и задором, таяла, утекала меж пальцев. Марэ давным-давно привык к своей славе, к восторженной любви поклонников, но и того, и другого становилось все меньше. Раньше он не мог выйти из дома, чтобы через десяток шагов не попасть