Сочинения русского периода. Прозаические произведения. Литературно-критические статьи. «Арион». Том III. Лев Гомолицкий
голову – по силуэту нельзя судить, внутрь, в комнату или во двор. И вот прямоугольник двери сузился и потух.
Быстрым движением Иванов ступил во двор. Два широких шага к забору. Прыжок. Перед глазами – на секунду скользкие зигзаги досок, заостренных сверху… и какая-то сила перенесла его на другую сторону забора. Под ногами покатилась, загрохотала пустая бочка. Он замер.
Тишина. Пустой двор. В подвальном окне человек в жилетке, засучив рукава, гладит сюртук, брызгая на него из эмалированной кружки.
Иванов пробует, застегнуто ли пальто, подымает воротник и спокойным шагом выходит на улицу.
Голове холодно, ветер треплет волосы.
Но в правом кармане единственный на всем свете у Иванова друг – кругленький злотый. И потому, что Иванов тоже один на всем свете, затерянная человеческая букашка, он чувствует к своему злотому грустную нежность. И на глаза навертываются слезы.
Иванов! А ты вспомнил о духе?
Может быть, это была его последняя земная встреча. И опять – в который раз – человек предал его… тот с белым четырехугольным лицом оказался сильнее. Беглый раб Иванов вернулся, покорно согнул свое страдание под его железную палку. А дух, забытый, непризнанный дух, с которым жизнь – легкое клубящееся стремление – дух, может быть, взмахнул крыльями и навсегда оставил землю во власти железа и камня, и от него осталось только чугунное изваяние на лестнице костела Краковского Предместья{160}.
Ну что ж, последний из встречавших его, маленький Иванов, бывший офицер с поданным злотым в кармане, падай, падай еще ниже и глубже!..
В руке ответственного редактора конверт с неуклюжей надписью: W. P. Iwanow.
– Вот оно самое… Я помнил, что для вас есть что-то…
В синем конверте – сложенная бумажка в клетку. Взмахнула легко, дунула на жизнь Иванова своим легким взмахом, и всё закружилось, двинулось, качнулось и полетело куда-то – в неизвестность.
Без сожаления, забыв сантиментальность, Иванов бросил злотый на стеклянную тарелку киоска, и от этого удара пришла в движение машинка Сатаны: злотый разбился – разменялся на маленькие серебряные и медные монетки, которые вернулись в руки Иванова на сером плотном кусочке бумаги – почтовой открытке;
почтовую открытку проглотил широким ртом красный ящик, хлопнув верхней железной губою;
в окошечке Poste restante выдали бумажку с клеймом «Kasa 1». Вместо бумажки из окошка кассы чьи-то руки выбросили деньги;
деньги проглотило другое окошечко узкими деревянными губами, отщелкнувшими на квадратике билета дату…
Сколько клейм, цифр, печатей, номеров, клещей, машин, минутных делений, свистков, гудков!.. А мир, зеленый мир несется за копотью паровозного дыма, оглушенный скрежетом и лязгом вагонов – мимо, мимо… всё так же мимо жизни…
Иванов едет к Макарову-Завалдайскому, готовящемуся к турнэ по Польше, чтобы в безлюдных местечках, сидя за пустой кассой в холодных коридорах, лазя под потолком театриков и театров с бумазейными «сукнами»