Морозные узоры. Стихотворения и письма. Борис Садовской
бранным отроком погиб.
Под лязг мечей, под свист и ржанье
Ты в темный мир холодных рыб
Унес последнее страданье.
Меж водных листьев и травы
Один ты спишь на мягком иле.
С поникшей бледной головы,
Развившись, кудри тихо всплыли.
К устам открытым и немым
Русалка белая припала,
А сверху блеском голубым
Прозрачная лазурь дрожала.
Вились над рябью мотыльки.
Один, забытый, бездыханный,
Ты тихо спишь на дне реки,
Погибший в битве отрок бранный.
1907
Грозный царь
Кто мчится в огненном наряде?
Чей конь белее серебра?
Закат дрожит на снежной глади,
Пышней павлиньего пера.
Там, где зарей пылают башни
И куполы монастыря,
Приют боярышни вчерашней,
Невесты Грозного Царя.
Пусть полюбить ты не хотела:
Мне одному твоя краса,
Твое девическое тело
И светло-струйная коса.
Синеют дальние сугробы.
У врат склонился Грозный Царь.
Душа кипит смолою злобы,
А там, в стенах, поют тропарь.
То не ее ль он голос слышит
За белой каменной стеной?
Багряный вечер миром дышит
И сердце полнит тишиной.
Но вот сверкнули дико очи
И вдруг, пронзителен и чист,
Прорезал даль и сумрак ночи
Удалый, беспощадный свист.
1909 <21 февраля. Москва>
<Семейные портреты>
<Священной для меня памяти А. Л. и А. Н. Лихутиных>
Прадед
Когда сквозь пену дней, бегущих неумолчно,
Я память увожу к минувшим берегам,
В тумане чей-то взор, пронзительный и желчный,
Склоняется ко мне из потемнелых рам.
Дед моего отца и прадед мой! Возрос ты
Средь черноземных нив и заливных лугов
В симбирской вотчине, где безмятежно-просты
Катились дни твои у волжских берегов.
Ты летом на покос езжал на дрогах длинных,
И зорко умолкал девичий хор и смех,
Когда ты намечал среди красавиц чинных
Ту, что красивее и величавей всех.
Под осень ястребом травил ты перепелок
И слушал красный гон, за русаком летя.
Зимой, жалея свеч, шел в сумерки под полог,
Чтоб до зари уснуть спокойно, как дитя.
Во всем был здравый смысл единый твой наставник.
Ты, мудрой скупостью умножив свой доход,
Служил по выборам: был капитан-исправник
С четырнадцатого по двадцать пятый год.
Полвека ты лежишь на родовом погосте,
Где за оградою рассыпались кресты,
Где клены древние вплелись корнями в кости,
Где свищут иволги и шепчутся листы.
Самолюбив и добр, расчетлив и распутен,
Умом ты презирал, а сердцем знал любовь.
Дед моего отца и прадед мой Лихутин,
Я