Адская машина принуждения к свободе. Татьяна Александровна Югай
есть, в сущности, привилегия, ибо ее невозможно предоставить всем, а значит, шансы обойденных уменьшаются за счет привилегированных. Если же нужные для этого средства добываются с помощью налогообложения, то это даже оборачивается возрастанием неравенства выше уровня, необходимого для нормального функционирования рынка» [54, c.91—92]. Здесь можно согласиться с ним, что, например, пожизненные привилегии сенаторам, депутатам, а также «золотые парашюты» менеджерам обанкротившихся компаний противоречат не только рыночным, но и социалистическим принципам.
После вышеуказанных «уступок» правительству, т.е. милостивого разрешения продолжать осуществление трех важных функций, Хайек хочет взамен отобрать у него две существенные функции. «Имеются две очень важные сферы услуг, которые были монополией (или прерогативой) правительств так долго, что теперь этот порядок рассматривается как необходимый и естественный, хотя ни установить его законным путем, ни ликвидировать никто никогда не пытался. Это – исключительное право правительства на эмиссию денег и на почтовые услуги. Обе эти монополии возникли не для удобства народа, а лишь для укрепления власти правительства» [54, c.94]. Думается, что приватизация почты пристегнута к приватизации печатного станка для того, чтобы как-то смягчить одиозность идеи частных денег.
Далее мы наблюдаем дальнейший отход Хайека от классического либерализма. В главе ІV «Правительство и рынок» он неожиданно подвергает критике модель совершенной конкуренции и заявляет, что «модель совершенной конкуренции предполагает наличие условий, которые отмечены лишь в незначительном числе секторов экономики, тогда как во многих других секторах они абсолютно невозможны, а в третьих – даже и нежелательны» [54, c.105].
Цель развенчания модели совершенной конкуренции вполне понятна. В то время, когда Хайек писал эту книгу, о конкурентном рынке мог мечтать только фанатик, заточенный в башне из слоновой кости. Нужно было как-то актуализировать неолиберальную теорию и немного приблизить ее к реальной действительности. Другая цель менее очевидна. Она связана с необходимостью оправдания монополий, что может поставить в тупик или по крайней мере сильно удивить либерально настроенного читателя, поскольку в корне противоречит рыночным постулатам Адама Смита. «Мысль о том, что величина фирмы сама по себе дает ей пагубную власть над рыночным поведением конкурентов, правдоподобна лишь до тех пор, пока мы представляем себе производство состоящим из «чистых» отраслей, в которых и в самом деле иногда находится место только для одной большой специализированной фирмы. Но рост гигантских корпораций лишил смысла представление об отдельных отраслях, в каждой из которых могла бы господствовать одна мощная корпорация… В результате власть, вытекающая из размеров больших корпораций в данной отрасли, нейтрализуется фактом наличия больших корпораций